Месяц: Декабрь 2022

В поисках здравого смысла
1. часть | 2. часть | 3. часть | 4. часть | 5. часть
6. часть | 7. часть | 8. часть | 9. часть | 10. часть
11. часть | 12. часть
Facebook

Оливье. Салат, из-за которого я никогда не забуду последние дни 87-го года. Чтоб их!..

Дело было так. 30-го декабря я отварил и нарезал картошку и яйца. Колбаса и так была вареная, в смысле «докторская» – ее просто порубал. Потом лук, венгерский горошек «Globus» и соленые огурцы с городского рынка. Соль, немного сметаны. Ну, сами знаете.

Мне всегда нравилось готовить этот салат. Ничего сложного, а чувствуешь себя кулинаром высшей марки, ведь без оливье новогодний стол и не стол вовсе, а так, сплошное недоразумение.

И вот пятилитровая кастрюля заполнена на две трети – и осталось одно, самое главное: майонез. Я взял две баночки, снял с них крышки – и вытряхнул содержимое в почти готовый салат. Теперь осталось как следует перемешать и оставить кастрюлю в покое: каждый знает, как улучшает вкус оливье ночь, проведенная в холодильнике. Этим он сродни хорошему виски. С одним существенным отличием: шотландскому вискарю нужно как минимум лет шесть выдержки, нашему любимому салатику – одна ночь. Никому не помешает перед боем подумать, собраться с мыслями…

Смутные тяжелые предчувствия посетили меня уже в процессе перемешивания: от кастрюли пахло как-то не так. Нет, правильнее сформулировать так: от кастрюли воняло чем-то вроде олифы. Такой салат у меня получился впервые. Я зачерпнул ложку и отправил ее в рот.

У меня есть оправдание: в ту пору я был более чем вдвое моложе себя нынешнего и не обладал достаточным жизненным опытом, позволяющим сразу понять, что если что-то пахнет как олифа, то это олифа и есть. С той разницей, что олифу можно проглотить. Она жидкая. Когда же она замаскирована под оливье – придется жевать. А это, уверяю вас, совсем иное.

Facebook

Первая гора – на фотографии 1870 года, с горой бизоньих черепов. Я не могу сказать про нее – «одна из любимых». Она поучительна, она страшна своей обыденностью, но не любима, нет. Пояснительная подпись к ней гласит, что «все эти бизоны были убиты в ходе операции армии США для того, чтобы индейцы от голода вынуждены были покинуть свою территорию».

Вторая гора – на картине Василия Верещагина «Апофеоз войны». Она появилась после поездки художника в Западный Китай в 1869 году, где в 1864-1865 гг. поднявшиеся на борьбу против власти империи Цин повстанцы-мусульмане зверски вырезали местное китайское население, оставив на своем пути груды непогребенных скелетов.

Facebook

Вернее — не зиговал.

На заставке – одна из моих любимых фотографий. 13 июня 1936 года, рабочие гамбургской верфи в едином порыве вскинули правые руки, но один стоит, сложив руки на груди и презрительно улыбаясь. Август Ландмессер, член НСДАП с 1931 по 1935 год, впоследствии заключенный лагеря в Эмсланде, затем, в 1944 году, призванный на службу, которую проходил в штрафном батальоне. В том же году он пропал без вести.

К чему я это? Да так просто… У каждого есть любимые фильмы, книги, художники, музыканты. А я еще собираю в отдельную папку наиболее понравившиеся фотографии. И в этом году, глядя на творящееся и видя, как мало их, представителей эстонской интеллигенции и бизнеса, смеющих сказать хоть слово в протест против вакханалии, устроенной правительством, все чаще вспоминаю именно это фото.

В поисках здравого смысла
1. часть | 2. часть | 3. часть | 4. часть | 5. часть
6. часть | 7. часть | 8. часть | 9. часть | 10. часть
11. часть
Facebook

Есть такой жанр в мировой литературе – рождественские истории. Особенно популярен он был в 19 веке. Стереотип такой: девочка-сиротка в дырявых башмачках продает на улице спички, а вокруг метель, сугробы – и бедняжка медленно замерзает. К ней приходят видения, в которых она ведет разговоры с… ну, кто в грезах к ней приходит, с тем и ведет. Типовых концовок у такого рассказа две: или сиротка замерзает в снегу, видя во сне улыбающуюся ей мать-покойницу, или ее узнает бессердечный дядя-богач, в котором вдруг проснется совесть – и он возьмет девочку за озябшую ручку и отведет домой, к рождественской ели и жарко пылающему камину. Лично мне больше нравится второй вариант, счастливый.

Изобрести что-то новое в этом жанре практически нереально. Вот, например, четыре года назад позвонил мне бывший соученик, ныне проживающий в США, и каким-то испуганным голосом, что было слышно аж за восемь тысяч километров, спросил:

— Ну как там у вас?

— Что – как? – не понял я.

— Сильно стреляют? – шепотом уточнил Генка. – По домам с обысками ходят?

Я автоматически посмотрел в окно: там гуляла женщина со спаниелем; еще одна собачка гуляла сама по себе, без дамского общества. Непохоже было, что они собираются кого-то обыскивать. А больше там никто не ходил.