Эстония мало-помалу становится инкубатором, в котором бережно вынашиваются и выкармливаются самые тухлые идеи прошлого века. Бесспорно, что нравственные уроды есть везде, но их, как правило, стесняются. Им дают отпор. Их осуждают – хотя бы на словах.
В Эстонии уже все иначе.
Игорь Грязин, профессор и депутат парламента, личность сама по себе эксклюзивная. Этакий enfant terrible местного политического бомонда, местечковый вития. Не понимающий, что его высказывания тенью ложатся на репутацию всей страны.
Иногда Грязин несет откровенный бред. Вот и 16 сентября в статье «Сависаар и решения Нюрнберга» (Savisaar ja Nürnbergi otsused) отличился. Нет – это понятно, что топтаться по Сависаару – самая хлебная работа для всех политических клоунов, но такое…
«Урок Нюрнбергского суда был ясен: погибнут те, кто говорит историческую правду (это он о Геринге, Кальтенбруннере, Заукеле и прочих нелюдях – авт.). … И более того: первым в Нюрнберге повешенный министр иностранных дел Риббентроп был «виноват» лишь в том, что он заключил мирный договор с СССР! … Причина казни Риббентропа была проста: несмотря на то, что еще в тюрьме агенты Сталина сделали ему ясное предложение подтвердить отсутствие тайных протоколов пакта Молотова – Риббентропа и отрицать действительную причину плана «Барбаросса» (явные агрессивные намерения СССР), Риббентроп остался верен себе и утверждал: против сталинских планов покорения мира не было у Гитлера иного выбора…»
После таких пассажей не остается ни малейших сомнений в том, что депутат эстонского парламента Игорь Грязин является явным и до нелепости восторженным поклонником национал-социализма. Он – выдающийся экспонат в местной нашей кунсткамере политических клоунов. Однако его высказывания, сколь это ни печально, уже не являются его личным делом. Это теперь – точка зрения Партии Реформ, поскольку за истекшее с публикации грязинской статьи время не последовало никаких извинений. А извиняться есть перед кем: Риббентроп был – и остается – одной из ключевых фигур в окружении Гитлера, повинных в развязывании агрессии против Дании и Норвегии, Бельгии и Голландии… А точка зрения реформистов является на данном этапе исторического регресса Эстонии официальной точкой зрения нашей страны. Поскольку министр иностранных дел Урмас Пает – однопартиец Грязина.
Обеление Риббентропа, Кейтеля и Йодля есть ни что иное как отрицание Холокоста. Этого не будет делать человек, прочитавший хотя бы частично хоть одну стенограмму Нюрнбергского процесса. Но вот беда – на эстонский они не переведены. А для читающих на русском – вот они… За кого же так более душой – или что там у него на этом месте – депутат Рийгикогу Грязин? Читайте:
.
«Допрос подсудимого Риббентропа
[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 1 апреля 1946 г.]
…
Фор (представитель обвинения от Франции): Теперь о Дании. Здесь были осуществлены мероприятия в отношении депортации евреев из страны. Вы занимались этим?
Риббентроп: О том, что было с евреями в Дании, я ничего не знаю.
Фор: Вы об этом никогда не слышали?
Риббентроп: Я помню, что я как-то говорил с Бестом об этом. Бест сказал мне, что еврейский вопрос не имеет никакого значения в Дании. Поэтому он не хотел предпринимать ничего особенного в отношении евреев в Дании. Я согласился с ним в этом.
Фор: Я попрошу, чтобы вам дали документ 2375-ПС. Я хотел бы огласить второй абзац этого документа. Документ является письменным показанием под присягой Мильднера, который был полковником полиции в Дании.
«В качестве командующего я являлся подчиненным Беста. Будучи против преследования евреев из-за соображений практического и морального порядка, я запросил у Беста объяснения причины проведения этих мероприятий.
Бест заявил мне, что министру иностранных дел империи, безусловно, было известно о намерении Гитлера уничтожить евреев в Европе. Он представил Гитлеру доклад по еврейскому вопросу в Дании и ходатайствовал перед Гитлером о высылке евреев из Дании.
Бест также заявил мне, что Риббентроп выразил опасение, что он не сможет нести ответственность в том случае, если евреи останутся в Дании. Таким образом, Бест сам будет вынужден проводить в жизнь меры, предложенные Риббентропом Гитлеру. О своей беседе с Бестом я могу в заключение сказать, что он поддерживал с Риббентропом непосредственный контакт лично или по телефону».
Вы прочли это, не так ли?
Риббентроп: Все, что здесь написано, — неправильно.
Фор: Хорошо. Тогда я попрошу, чтобы вам передали документ 3688-ПС. Это — нота от 24 сентября 1942 г., подписанная Люттером, который был вашим сотрудником. Я хотел бы зачитать вам два первых абзаца этого документа:
«Господин министр иностранных дел отдал мне сегодня по телефону приказ по мере возможности ускорить эвакуацию евреев из различных стран Европы в связи с тем, что повсюду евреи настроены против нас, и должны рассматриваться как ответственные за акты саботажа и за покушения.
После общего доклада по вопросу об истреблении евреев, которое производится в настоящее время в Словакии, Хорватии, Румынии и на оккупированных территориях, министр иностранных дел отдал приказ провести теперь эвакуацию евреев из Болгарии, Венгрии и Дании и в связи с этим вступить в переговоры с датским, болгарским и венгерским правительствами».
Я считаю, что этот второй документ подтверждает указания первого о вашем участии в угоне евреев из Дании. Согласны ли вы с этим?
Риббентроп: Это правильно, фюрер тогда намеревался эвакуировать евреев из Европы в Северную Африку и на Мадагаскар. Он дал мне приказ обратиться к некоторым правительствам Европы и обсудить с ними вопрос об эвакуации евреев из Европы. Он также поручил мне
вести с ними переговоры об удалении евреев с военных и правительственных должностей. Такие указания действительно были даны мною министерству иностранных дел. О них было также сообщено некоторым правительствам. Речь, как известно, шла об эвакуации евреев в одну из частей Северной Африки. Это правильно.
Фор: Таким образом, вы признаете, что документ, подписанный Люттером, полностью соответствует действительности и что вы отдали приказ начать эвакуацию евреев из Дании? Ведь в письме говорится именно об этом.
Риббентроп: Нет, это неправильно. Я не знаю этого документа Люттера.
Фор: Отвечайте прямо на мои вопросы, чтобы не тратить много времени. Вы придерживаетесь мнения, что оба эти документа не соответствуют действительности?
Риббентроп: Нет, этого я не сказал. Это не так. Я сказал, что я не знаю этого документа. Правильно то, что Гитлер дал мне указание сообщить министерству иностранных дел, чтобы оно обратилось к отдельным правительствам с предложением разрешить еврейский
вопрос следующим образом: удалить евреев из важных правительственных учреждений и получить согласие на эвакуацию евреев из Европы.
Фор: Германское, посольство в Париже находилось в вашем подчинении, не так ли? … Не правильно ли то, что в октябре 1940 года Абец связался с вами, чтобы решить вопрос о положении евреев германского и австрийского происхождения, которые находились во Франции?
Риббентроп: Этого я не знаю.
Фор: Я хочу показать вам документ ЕС-265. Это — телеграмма Абеца, датированная 1 октября 1940 г. Я хочу огласить для вас только первую и последнюю фразы:
«Решение еврейского вопроса на оккупированных территориях Франции требует, помимо прочих различных мер, как можно более скорого вынесения решения в отношении евреев германского происхождения, которые жили в империи перед началом войны».
Последняя фраза:
«Предложенные меры должны рассматриваться лишь как первый шаг к решению всего этого вопроса. Я оставляю за собой право делать дальнейшие предложения. Прошу сообщить ваше согласие по телефону».
Риббентроп: Если я не ошибаюсь, в этой телеграмме речь идет о том, чтобы австрийские и немецкие евреи были бы отправлены из Франции в Германию и Австрию. Я с этой телеграммой не был знаком. Я вижу ее здесь впервые и поэтому не могу дать никаких разъяснений.
Фор: Если вы посмотрите на левую часть телеграммы, то увидите список лиц, кому она предназначалась. Всего там указано девятнадцать адресатов, среди которых есть и вы сами. Не так ли? Ваша фамилия — на втором месте.
Риббентроп: Я позволю себе заметить, что каждый день около четырехсот, пятисот, шестисот, восьмисот таких телеграмм и писем прибывало в мое бюро, но лишь два процента из этого числа представлялись мне. Во всяком случае, эта телеграмма не была мне представлена.
Фор: Помимо вопроса о евреях германского и австрийского происхождения ваши сотрудники и подчиненные в посольстве занимались также и французскими евреями. До того как я вам задам вопрос, я хотел бы огласить вам две фразы из документа, который был предъявлен Трибуналу как французский документ № 1207. Это — отчет Даннекера, который был уполномоченным по еврейскому вопросу во Франции. Вот что сообщает Даннекер в заключительной части отчета:
«В этом смысле я не могу говорить по этому вопросу, не упомянув о той, действительно дружественной поддержке, которая была нам оказана в нашей работе со стороны посла Абеца и его заместителя атташе Шлейера, а также со стороны штурмбаннфюрера советника посольства
Цейтшеля. Я хочу уточнить, что германское посольство в Париже охотно пошло навстречу и предоставило значительную денежную сумму для финансирования антиеврейского института и будет продолжать направлять сюда свои вклады».
Из этого документа .явствует достаточно четко, что Абец, Шлейер и Цейтшель оказывали достаточную помощь.
Риббентроп: На этот вопрос я должен ответить: «Само собой разумеется». Они, конечно, занимались во Франции еврейским вопросом, это совершенно ясно. Но я могу здесь также сказать, что французское обвинение, конечно, осведомлено о том, что посол Абец получал указания от меня, но что он также действовал и по собственной инициативе. Само
собой разумеется, что посольство также участвовало во всем этом в какой-то степени, за что я и беру на себя ответственность. Но я хотел бы еще раз повторить, что деятельность посла Абеца протекала вразрез с моими указаниями. Если учесть антисемитскую позицию и политику
германского правительства, то станет совершенно ясно, что это отражалось на деятельности всех германских учреждений и что каждое из них в какой-то степени занималось этим вопросом. Задачей министерства иностранных дел было — действовать в духе регулирования всех возникающих трудностей, после того как в министерство поступали соответ-
ствующие документы.
Мы часто должны были проводить мероприятия в духе антисемитской политики, но мы также часто пытались решать эти вопросы в компромиссном духе. Таким образом, за проведенные во Франции мероприятия против евреев германское, посольство фактически не ответственно.
Фор: Я хотел бы обратиться к другому документу № 1210, который является вторым докладом Даннекера от 22 февраля 1942 г.
Риббентроп: Я хотел бы сказать, что я не знаю, кто такой Даннекер.
Фор: Я вам оказал, что Даннекер был уполномоченным по еврейскому вопросу во Франции. Итак, на странице 3 этого документа имеется выдержка под заголовком: «Мероприятия», — из которой я оглашаю лишь одну фразу:
«До настоящего времени были проведены три крупных мероприятия, направленных против парижских евреев».
Если вы обратитесь к последней странице документа, предпоследний абзац, там найдете следующее: «Начиная с половины 1941 года, каждую неделю по вторникам собирались совещания, в которых принимали участие следующие отделы: 1, 2 и 3—это военное командование, 4 — германское посольство в Париже, 5 — специальный штаб рейхслей-
тера Розенберга.
В результате этих совещаний, учитывая, разумеется, некоторые, очень редкие исключения в отдельных случаях, была получена возможность осуществления единой политики в отношении евреев на оккупированных территориях».
Из этого документа со всей очевидностью явствует, что ваши сотрудники были согласны с политикой по еврейскому вопросу, проводимой на оккупированной территории, а эта политика заключалась в аресте евреев. Не так ли?
Риббентроп: Насколько мне известно, они выполняли те задания, которые получало германское посольство. И вполне понятно, что они включались в общую политику.
Фор: Я хочу далее представить французский документ № 1220— это письмо из германского посольства от 27 мая 1942 г., адресованное начальнику полиции безопасности и СД во Франции. Прежде чем задать вам вопрос, я оглашаю два первых абзаца из этого письма:
«Как следствие моей беседы с гауптштурмфюрером Даннекером от 27 июня, в ходе которой последний указал, что ему необходимо в возможно более короткий срок изолировать 50 тысяч евреев из неоккупированной зоны для отправки на восток и что, с другой стороны, нужно
было поддержать мероприятие Даркье де Пельпуа, генерального уполномоченного по еврейскому вопросу, я тут же об этом деле сообщил послу Абецу и советнику Рану.
Советник Ран должен после полудня встретиться с президентом Лавалем. Он (Ран) обещал мне, что тут же переговорит с ним об отправке 50 тысяч евреев, а также о предоставлении специальных полномочий Даркье де Пельпуа, в соответствии с уже изданными законами о немедленном предоставлении ему обещанного доверия».
Был ли вам известен этот демарш относительно 50 тысяч евреев?
Риббентроп:. Нет, я об этом ничего не знал.
Фор: Если ваши сотрудники Абец, Ран и Шлейер предпринимали подобные шаги, не информируя вас о них, то не объясняется ли это тем, что они считали, что действуют в духе ваших общих инструкций?
Риббентроп: Они в Париже действовали весьма самостоятельно. Но я еще раз заявляю: за все то, что они сделали, я беру на себя полную ответственность.
Фор: Во время допроса вашего свидетеля Штейнграхта представитель английского обвинения предъявил документ № 3319-ПС. Я обращаюсь к этому документу в связи с таким вопросом.
В этом документе имеется протокол заседания или совещания, на котором присутствовали все лица, связанные с решением еврейского вопроса, находившиеся в различных дипломатических миссиях в Европе. Это совещание состоялось 3—4 апреля 1944 г. в Крумухюбеле. Это совещание было созвано Шлейером. Об этом уже говорилось здесь. Я полагаю, вы знали об этом совещании?
Риббентроп: Я об этом слышу в первый раз.
Фор: Вы показали, что вам не было известно об этом совещании, на котором присутствовал тридцать один человек, причем почти все они принадлежали к дипломатическому корпусу. Я вам указываю, что в ходе этого совещания советник посольства фон Тадден сделал заявление,
которое было записано в следующей форме:
«Оратор изложил, почему нужно отказаться от решения еврейского вопроса в связи с Палестиной и от других подобных решений и почему следует осуществить депортацию евреев на восточные территории».
Я утверждаю, что это заявление, которое было сделано советником посольства перед тридцатью одним человеком, которые находилисьв вашем министерстве, полностью освещает ваше отношение к этому вопросу
Риббентроп: Я еще раз указываю на то, что я ничего не знаю о совещании, которое якобы состоялось по этому вопросу.
Фор: Было ли доведено до вашего сведения то, что итальянские власти во Франции оказывали поддержку евреям в связи с преследованиями их немцами?
Риббентроп: Да, я помню, что там действительно что-то такоебыло, но точно сейчас я сказать не могу.
Фор: Предприняли ли вы какие-либо шаги, обратившись к итальянскому правительству в связи с этим?
Риббентроп: Я помню, что я как-то раз говорил или с Муссолини, или с Чиано о том, что во Франции в последнее время имели место акты саботажа. Тогда же мы затронули еврейский вопрос.
Фор: Я прошу, чтобы вам показали документ Д-734. Эта нота озаглавлена: «Отчет о беседе между имперским министром иностранных дел и дуче в присутствии фон Макензена, Альфиери и Вастианини 25 февраля 1943 г.». Я хочу огласить второй абзац этого документа:
«Кроме того, министр иностранных дел высказался по еврейскому вопросу следующим образом: «Дуче знает, что в отношении обращения с евреями Германия заняла радикальную позицию. Это стало еще более наглядно вследствие размаха, который приняла война с Россией.
Германия вывезла с немецких территорий и с территорий, оккупированных немцами, всех евреев в резервации на Восток. Он, министр иностранных дел, знает, что эти меры рассматриваются как жестокие, а именно так они рассматриваются противником. Тем не менее их необходимо предпринимать для того, чтобы успешно вести войну».
Я оглашу теперь следующий, четвертый абзац:
«Франция также предприняла в отношении евреев исключительно полезные меры. Они носят временный характер. Окончательное решение вопроса будет заключаться в депортации евреев на Восток. Он, министр иностранных дел, знает, что в рядах итальянской армии, так же как
иногда и среди немецких военных, еврейский вопрос не всегда бывает понят во всей его значимости. Только таким образом следует объяснить приказ высшего командования, в соответствии с которым меры, принятые французскими властями, побуждаемыми к этому немцами, в отношении евреев и направленные против них, не должны были проводиться
в жизнь в итальянской зоне Франции.
Дуче возразил, что эти сведения не являются достоверными, и заявил, что это лишь особая тактика французов, которые стремятся вызвать разногласия между Германией и Италией».
Теперь я хочу вас спросить о следующем. Только что вы нам сказали, что вы хотели вывезти всех евреев на Мадагаскар. Что, разве Мадагаскар является резервацией на Востоке, о которой говорится в этом документе?
Риббентроп: Это был план фюрера.
Фор: Вы сказали также, что вы и с Хорти беседовали по еврейскому вопросу.
Риббентроп: Да, я должен был несколько раз говорить с венгерским правительством по этому вопросу, чтобы оно предприняло какие-либо меры против евреев. Фюрер настаивал на этом. Я часто говорил по этому вопросу с венгерским посланником. В этих беседах мы обсуждали следующее. Я предлагал ему сконцентрировать все еврейское население в одной части Будапешта, мне кажется, даже за Будапештом. Второй вопрос, который мы обсуждали, был следующий. Я просил его освободить с видных правительственных должностей евреев, поскольку последние использовали свое влияние для заключения сепаратного мира.
Фор: Здесь уже был предъявлен документ, касающийся этих переговоров, которые вы вели с Хорти. Это было 17 апреля 1943 г. Это документ Д-736.
Во время допроса вашего свидетеля Шмидта представитель английского обвинения спросил его, признает ли он, что он сам составлял этот протокол. Это было подтверждено Шмидтом. Здесь имеется следующее указание в конце первого абзаца:
«Министр иностранных дел заявил, что евреи должны быть либо уничтожены, либо направлены в концентрационный лагерь. Другого решения быть не может».
Вы действительно это сказали?
Риббентроп: Нет, в такой форме я этого не сказал. Эти записи были сделаны посланником Шмидтом несколько дней спустя после беседы Гитлера с Хорти. У меня действительно тогда было поручение поговорить с венгерским правительством относительно разрешения еврейского вопроса. Во время посещения Хорти фюрера Гитлер начал беседу на эту тему, причем в очень откровенных тонах. После этой беседы я разговаривал с посланником Шмидтом и сказал ему, что я не совсем понял фюрера. Таким образом, я не делал тогда высказываний в такой форме.
Очевидно, Хорти сказал, что не может же он убить всех евреев. Возможно, что после этого я попытался воздействовать на Хорти в том направлении, чтобы он что-нибудь сделал с будапештскими евреями, чтобы он сконцентрировал, наконец, евреев в одной части Будапешта, о чем фюрер так давно мечтал. Может быть, в этот момент и я высказал свои возражения, сделал какое-нибудь замечание.
Фор: Помимо еврейского вопроса, вы также занимались арестами французов, не так ли?
Риббентроп: Очень возможно, что это было именно так.
Фор: Можете ли вы дать дополнительные объяснения?
Риббентроп: Нет. Я сейчас не могу припомнить никаких деталей, но я помню, что производились аресты французов. В какой степени это исходило от нас, я не знаю. В 1944 году, незадолго до вторжения, фюрер издал приказ арестовать большое число авторитетных лиц, участников движения сопротивления. Он знал, что мы также приняли участие в этих арестах. Но сейчас я не помню более подробных деталей этих событий.
Фор: Я хочу, чтобы вам показали сейчас документ под номером 1506. Это письменные показания д-ра Кдохена. (Документ предъявляется Риббентропу.) Я оглашу вам несколько выдержек из этого документа.
«В конце 1943 года,—должно быть, в декабре,—в министерстве иностранных дел состоялось совещание по вопросу о том, какие мероприятия должны быть проведены во Франции. Так как я находился в Берлине, мне предложили участвовать в этом совещании. На совещании присутствовали: министр иностранных дел фон Риббентроп, государственный секретарь Штейнграхт, посол Абец, другой сотрудник министерства иностранных дел, фамилию которого я забыл, начальник Зипо и СД, по-видимому, Кальтенбруннер, представитель военного командования полковник Коссман, если я правильно помню. Министр сообщил следующее:
«Фюрер указывает, что отныне Франции следует уделять более внимания: надо, чтобы силы противника не увеличивались, поэтому все германские службы должны выполнять свои задачи более эффективно».
Он видит, что в случае вторжения возрастает угроза со стороны французских кругов, которые не хотят сотрудничать с немцами и ведут нелегальную борьбу с Германией. Эти круги могут представлять серьезную опасность для войск — такие опасные элементы должны быть обнаружены в сфере экономики, в научной сфере, в политической и в военной сферах, а также во всех общественных кругах, с которыми они могут поддерживать связь. Если надо приводить цифры, то можно было бы арестовать 2 тысячи человек или более. В момент, когда речь идет
о защите Европы от врага, нет оснований пугаться проведения таких превентивных мер даже во Франции».
На вопрос о том, как надо действовать на практике, министр заявил, что посол Абец возьмет на себя лично эту задачу немедленно и соответственно со всеми требованиями, которые встают в связи с обстановкой».
На этом я прекращаю оглашение документа. Признаете ли вы, что он соответствует действительности?
Риббентроп: Да, я совершенно точно помню об этом документе. Это был приказ фюрера, в котором говорилось о том, что необходимо принять меры для устранения всех опасных элементов, которые могли бы оказывать сопротивление в тылу германской армии. После получения данного приказа было созвано это совещание. Фюрер хотел, чтобы были произведены аресты большого числа лиц.
Руденко (Главный обвинитель от СССР на Нюрнбергском процессе): Подсудимый Риббентроп, в течение последних заседаний Трибунала вы в пространной форме изложили основы внешней политики Германии. Я задам вам несколько итоговых вопросов. Считаете ли вы захват Чехословакии германской агрессией?
Риббентроп: Нет. Я рассматриваю это, как мне об этом говорил фюрер, и я считаю, что это правильно, что это необходимость, которая проистекала из географического положения Германии.
Руденко: Считаете ли вы нападение на Польшу германской агрессией?
Риббентроп: Нет. Я считаю, что нападение на Польшу было вызвано позицией других держав.
Руденко: Считаете ли вы нападение на Данию германской агрессией?
Риббентроп: Нет. Нападение на Данию, как это здесь определяется, означает всего лишь вмешательство в дела Дании, и это, после того, что говорил фюрер в отношении этой меры, означает всего лишь превентивную меру по отношению к той высадке английских войск, которая готовилась в то время.
Руденко: А захват Норвегии вы также не считаете агрессией?
Риббентроп: Сейчас мы говорили о Норвегии и Дании. Это было совместное мероприятие, которое касалось и Дании, и Норвегии.
Руденко: Считаете ли вы нападение на Бельгию, Голландию и Люксембург германской агрессией?
Риббентроп: Это тот же вопрос: Я должен опять ответить: «нет».
Руденко: Считаете ли вы нападение на Грецию германской агрессией?
Риббентроп: Я считаю, что нет.
Руденко: Считаете ли вы нападение на Советский Союз германской агрессией?
Риббентроп: Нет. В буквальном смысле этого слова это не была агрессия.
Руденко: Вы говорите, что в буквальном смысле слова это не была агрессия, а в каком смысле слова это была агрессия?
Риббентроп: Разрешите мне сделать пояснение по этому вопросу. Агрессия — это очень сложное понятие. Речь идет о превентивной войне, ибо то, что мы напали, — действительно нельзя оспаривать.
Руденко: В своих показаниях вы неоднократно делали заявление о том, что, преследуя мирные цели, вы считали необходимым ряд спорных вопросов решить дипломатическим путем. Повидимому, эти показания являются лицемерием?
Риббентроп: Нет. Я никогда не говорил, что вообще речь не идет ни о какой агрессии.
Руденко: Теперь я вас попрошу ответить вот на какой вопрос. Вы представили Трибуналу документ под номером 311. Это характеристика Гитлера, озаглавленная: «Личность фюрера». На странице 5 этого документа вы, характеризуя Гитлера, сообщаете о следующем: «После
победы над Польшей, вследствие влияния, которое, по моему мнению, следует приписать Гиммлеру, пошли дальше, то есть в направлении установления гегемонии Германии в Европе». Вы помните такое место из этого документа, подсудимый Риббентроп? Этот документ написан
вами?
Риббентроп: Да.
Руденко: Кем, кроме Гитлера, был подписан указ о Судетской области от 21 ноября 1938 г.? Вы можете припомнить?
Риббентроп: Я не знаю, какой приказ вы имеете в виду. Разрешите мне прочесть его. (Риббентропу передают документ.)
Руденко: Вы припоминаете, что вы действительно подписывали этот закон?
Риббентроп: Да, безусловно. Если здесь есть моя подписи, то, очевидно, это было так. Однако в деталях я не помню об этом.
Руденко: Кем, кроме Гитлера, был подписан указ о протекторате Богемии и Моравии от 16 марта 1939 г., которым, по существу, был ликвидирован всякий намек на государственный суверенитет Чехословацкой республики?
Риббентроп: Мне кажется, что я также подписал этот указ.
Руденко: Вы также подписали указ от 12 октября 1939 г. об управлении оккупированными польскими областями. Вы помните это?
Риббентроп: 12 октября 1939 г.? Нет, не помню. Я подписал очень много документов в эти годы. Подробностей я уже не помню.
Руденко: Также значится ваша подпись под указом от 18 мая 1940г. о присоединении к Германии бельгийских областей Эльжен и Мальмеди. Я поставил эти вопросы для того, чтобы заключить следующим вопросом. Правильно ли будет констатировать, что всякий раз, когда гитлеровское правительство пыталось указом создать видимость обоснования своих территориальных захватов, под таким указом появлялась подпись рейхсминистра Риббентропа?
Риббентроп: Мне кажется, что это не так. Если предпринимались какие-либо территориальные изменения, то в этом отношении приказы издавал фюрер, и, как видно из этих документов, министры, которых в какой-либо степени касались эти вопросы, подписывали также эти документы — само собой разумеется, что я тоже подписывал большинство этих документов.
…
Руденко: Вы показали, что уже в августе—сентябре 1940 года в замке Фушле вы встретились с подсудимым Кейтелем для обсуждения меморандума о возможном выступлении Германии против Советского Союза. Следовательно, почти за год до нападения на Советский Союз вы были осведомлены об этом нападении?
Риббентроп: Нет, это неправильно. Подсудимый Кейтель тогда действительно был у меня в Фушле, говорил со мной о том, что фюрер имеет некоторые сомнения в отношении России, что имеется возможность военного конфликта, что это нельзя оставить без внимания. Он, со своей
стороны, написал меморандум и хотел переговорить об этом с фюрером. У него были опасения в отношении возможности конфликта на Востоке, и он просил меня подействовать в этом отношении на фюрера. Я обещал ему это.
Однако о каком-либо нападении или о планах нападения речи не было. Это было скорее, я бы сказал, совещание, носившее характер совещания в генеральном штабе. О конкретных вещах он ничего не говорил.
Руденко: Вы ответили Кейтелю во время этой беседы, что вы выскажете свои сомнения по поводу войны с СССР Гитлеру. Вы об этом сейчас тоже заявили. Вы имели на эту тему беседу с Гитлером?
Риббентроп: Я несколько раз говорил с Гитлером на эту тему, и в этом случае я ему говорил об опасности превентивной войны. Гитлер высказал мне свои сомнения, о которых я уже говорил.
Руденко: Вам было известно, что так называемая «Зеленая папка» подсудимого Геринга, содержавшая указания об ограблении и эксплуатации временно оккупированных областей Советского Союза, была подготовлена задолго до нападения на Советский Союз?
Риббентроп: Нет, я этого не знал. Название «Зеленая папка» я услышал в первый раз только здесь.
Руденко: Вам известно, что до войны были разработаны директивы об истреблении мирного советского населения?
Риббентроп: Нет. Об этом я также не знал.
Руденко: А когда вы узнали об этом?
Риббентроп: О таких планах я вообще ничего не знал.
Руденко: А о директивах о подсудности в районе «Барбаросса» вы, очевидно, знали?
Риббентроп: В отношении чего? Я не понял последнего вопроса.
Руденко: О подсудности в районе «Барбаросса». Это — приложение к плану «Барбаросса».
Риббентроп: Я должен сказать, что этой темой я лично никогда не занимался. Возможно, что какой-либо орган моего министерства и занимался этим, но я, насколько помню, не занимался вопросами подсудности, так как с момента начала военных действий с Советским Союзом
министерство иностранных дел не занималось вопросами, связанными с этой областью.
Руденко: Я просил бы вас ознакомиться с телеграммой от 10 июля 1941 г., в 14 часов 51 минуту, германскому послу в Токио. Мы предъявляем этот документ под номером СССР-446. Вы должны помнить эту телеграмму. Я оглашаю ее: «Я прошу вас всеми находящимися в вашем
распоряжении средствами повлиять на Мацуока, чтобы как можно быстрее Япония вступила в войну с Россией. Чем быстрее произойдет это, тем лучше. Конечной целью должно оставаться и в дальнейшем то, что Япония и мы перед наступлением зимы протянем друг другу руки на Сибирской железной дороге. С крахом России позиции держав оси во всем мире будут настолько гигантскими, что вопрос краха Англии или полного уничтожения английских островов будет являться только вопросом времени».
Риббентроп: Да, я нашел это место.
Руденко: Это что, одно из ваших усилий по локализации войны?
Риббентроп: Война с Россией уже началась, и я тогда пытался — фюрер был того же мнения — втянуть Японию в войну против России для того, чтобы по возможности быстрее закончить войну с Россией. Таково было содержание телеграммы.
Руденко: Это не только позиция фюрера, но и ваша позиция, как министра иностранных дел в то время?
Риббентроп: Да.
Руденко: Вы подтверждаете, что никогда ничего не слышали о жестокостях, творившихся в концентрационных лагерях?
Риббентроп: Да, это правильно.
Руденко: Во время войны вы как министр иностранных дел знакомились с иностранной печатью, с иностранными газетами. Известно ли было вам, что сообщалось в заграничной прессе?
Риббентроп: Нет, это только в некоторой степени правильно.
Руденко: Известны ли вам были ноты министра иностранных дел Советского Союза Молотова о злодеяниях немецких фашистов на временно оккупированных территориях Советского Союза, об угоне в рабство советских людей, об ограблении?
Риббентроп: Эта нота, мне кажется, дошла до меня по дипломатическим каналам. Я уже не помню точно, но возможно, что это было мне передано через телеграфные агентства. Во всяком случае, я вспоминаю, что тогда (мне кажется, речь шла даже о нескольких нотах, а одну из них я очень хорошо помню) я показал ее фюреру.
Руденко: Меня прежде всего интересовал один основной факт— установить, что вы были осведомлены о нотах министерства иностранных дел Советского Союза. Скажите, вам известно, что миллионы граждан угонялись в рабство в Германию?
Риббентроп: Нет, об этом я не знаю.
Руденко: А что в Германии эти граждане находились и использовались как рабы — это вам было известно?
Риббентроп: Нет…»
Ваш комментарий будет первым