«Только государственное вещание даст проживающим в Эстонии русским правдивую информацию, считает министр внутренних дел М.Померанц. Он крайне озабочен тем, что некоренное население черпает информацию в основном из недостоверных источников вроде российских телеканалов, и считает, что местных русских нужно погрузить в эстонское инфопространство, чтобы они стали настоящими патриотами Эстонии…»
Министр: только госвещание скажет русским правду.
.
Однажды премьер-министр Ансип наказал своих камрадов. За что – не вполне ясно: то ли за скакнувшую инфляцию, то ли просто поддался царящим в обществе вазелиновым настроениям. Но — не суть. Факт то, что когда министры после напряженного рабочего дня домой собирались, а некоторые уже даже сменку переобули, вот тут-то Ансип их и огорошил. Переодевайтесь, мол, взад. Вы у меня, говорит, все сегодня наказанные. И даже не спрашивайте, за что, потому что если я, не дай бог, еще что-нибудь конкретное про вас вспомню, то просто поубиваю всех на фиг.
Очень убедительно он это сказал. Министрам уж точно во второй раз повторять не пришлось. Потому как все они однозначно относились к той половине эстонского общества, которая свято верила во всё, премьер-министром реченное. Которая слепо вверяла себя его разумению. Доверяла каждому его слову. И если впоследствии выяснялось, что это даже не слово было, а так, реакция спящего организма на съеденную за обедом фасоль – всё одно не сомневалась.
Вернулись они в зал заседаний правительства. Понурые, но готовые самоотверженным трудом искупить вину. Ну, или тем искупить, чем придется… Раз на раз, как говорится, не приходится. Тут Ансип им и предложил написать эссе на тему «Кто есть патриот Эстонии». Такое, значит, у него в тот момент настроение было. Хандровое, если не сказать резче. Любил он иногда в этом состоянии духа дать своим министрам упражнение на использование верхнего мозга и посмотреть, как от напряжения корежатся лица камрадов.
И перья, образно выражаясь, заскрипели. А полчаса спустя министр социальных дел, скромно потупившись, пододвинул к Ансипу исписанный кудрявым почерком листок.
«Патриот есть человек, который от рождения до самой смерти не болеет и добровольно, без долгих уговоров, умирает абсолютно здоровым в день своего 63-летия, — прочитал премьер. – Если он моложе 50 лет, то возраст смерти варьируется от 63 до 65 лет в зависимости от года рождения и высчитывается по Закону о пенсионном страховании. Еще патриот понятия не имеет, что существуют какие-то там социальные пособия. P.S. К присутствующим это, разумеется, не относится…»
Следующим финишировал министр юстиции. «Патриот высоко ценит демократические свободы, — написал Ланг. Прочитав это, Ансип одобрительно кивнул головой. – И если его привлекают к суду ввиду несоответствия его морды установленным лекалам, то он, счастливый уже тем, что всё делается по стандартам свободного общества, сам, в случае необходимости, дает на себя компрометирующие сведения, а также признательные показания…»
Откровения министра финансов вызвали у Ансипа зевоту. «Повторяется камрад, — подумал премьер-министр (см. «Космический лишайник»), и с жалостью посмотрел на Юргена Лиги. – Стареет, теряет смекалку…» Он еще раз глянул в его эссе: «Патриот есть налогоплательщик. Неналогоплательщик патриотом Эстонии быть не может категорически. Данная аксиома не распространяется на эстонцев, а также любой национальности спонсоров Партии Реформ – они считаются патриотами по рождению. Суперпатриотом является тот, кто после уплаты всех налогов делает добровольные пожертвования министерству финансов…»
Ансип ощущал, как от чтения этих сочинений его настроение просто на глазах улучшается. Дошел, наконец, черед и до эссе министра внутренних дел Померанца. И настроение премьер-министра снова ухнуло вниз.
«Идиот Эстонии есть физическое лицо, чей взор не обезображен размышлениями, — читал Ансип. — Истинно идиотическая настроенность предполагает следование генеральному курсу, определяемому правительством и поддерживаемому средствами массовой информации. Идиот принимает на веру любую установку…»
«Почему – идиот? – подумал Ансип, продолжая чтение. – Нет, ну идиот тут при чем?..»
«Если эстонскому идиоту говорят, что эсэсовцы времен второй мировой войны были благородные герои и беззаветные борцы за свободу – он становится истовым сторонником этой теории.
Когда эстонскому идиоту сообщают, что Россия – агрессор, а Грузия – пострадавшая сторона, то он остается на этой точке зрения даже тогда, когда весь мир уже думает иначе.
Если эстонскому идиоту пару сотен раз сказать, что в социалистической Эстонии с медициной, культурой, занятостью, преступностью и всем остальным всё было гораздо хуже, чем в настоящее время – он верит.
Когда вся Европа ждет осуществления проекта Nord Stream, истинный идиот Эстонии продолжает брюзжать по его поводу.
Настоящий эстонский идиот всегда поддерживает других подлинных идиотов в парламенте и правительстве, которые без конца мастурбируют (извиняюсь за эту невольную игру слов) свой умственный потенциал в направлении соседей, то по поводу их флота, то по поводу ракет и всего тому подобного, что от них ни в малейшей мере не зависит…»
Ошалевший Ансип оторвался от текста, глянул с опаской в сторону Померанца. Министр внутренних дел, минут десять как закончивший писать свое сочинение, до сих пор сидел в раздумьях, держа в правой руке ручку «Паркер» с золотым пером, а в левой – колпачок от нее. Он, как обычно, вспоминал, как правильно: вкрутить ручку в колпачок, или, наоборот, накрутить колпачок на ручку. Ансип тяжело вздохнул, и вернулся к тексту.
«…Исходя из вышесказанного, в очередной раз настаиваю о выделении средств для издания газеты на русском языке. Для русских, естественно. Но исключительно с нашими взглядами и мыслями. Только так можно сделать русских истинными идиотами Эстонии…»
— Камрад, — позвал коллегу Ансип, и, для привлечения внимания, пощелкал пальцами перед его лицом. – Вообще-то надо было о патриотизме написать. Я, конечно, понимаю, что если в твоем опусе слово «идиот» заменить на «патриот», то всё сразу будет соответствовать поставленной цели. Но всё же возникает вопрос: ты что у нас, идиотов с патриотами путаешь?
За столом захихикали. Померанц положил на стол так и не свинченную в единое целое ручку, глянул на окружающих его коллег.
— Нет, — сказал он глубокомысленно. – Идиотов ни с кем не спутаешь…
100.