Беру отгул и… Кстати – оплачиваемый отгул в то время можно было легко заработать двумя способами.
Дежурство в «народной дружине» — первый из них. На работе к тебе подходил профорг и предлагал вечерком целенаправленно погулять по улицам родного города в составе небольшой группы. На моей памяти никто от этого не отказывался. И часов в шесть, в опорном пункте напротив городского рынка, собирались добровольцы, цепляли на рукава красные повязки с буквами «ДНД», и, вместе с участковым милиционером, шли на обход. Иногда – по адресам. Никогда не забуду вызов в коммунальную квартиру, из которой позвонил и попросил защиты от более молодых и агрессивных соседей пожилой мужик. Мы вошли, и первое, что увидели – самогонный аппарат, занимающий треть его комнаты. А запах!..
Но попасть на дежурство в «народную дружину» — с получением отгула или дня к отпуску – удавалось редко. А вот сдать кровь можно было в любой рабочий день. И этот день тут же становился выходным, да плюс еще один отгул оставался в запасе.
По этой причине утренние очереди на сдачу крови растягивались порой на сотни метров по улице Хайгла. Причем стояли в них почти исключительно мужчины, каждый второй – с перегаром. Потому что если с этим запахом заявиться на работу – можно и прогул заработать, и без премии остаться. Стояли и жевали – кто лавровый лист, кто мускатный орех – в призрачной надежде обмануть медсестру. Что, как правило, никому не удавалось.
Я с тех пор сдавал кровь более 70 раз. Но, почему-то кажется, что тогда это было больше нужно обществу, чем ныне. Хотя тогда сдавали по 230 грамм, а сегодня – по 450. Может, всё дело в том дополнительном к отпуску оплачиваемом дне?
Так вот, беру отгул и веду сына в клуб имени Герасимова. Там сегодня лекция по истории кинематографа. Если точнее – мультипликации.
Суть в том, что диснеевские мультики в союзе ССР были, а прав на их прокат – нет. Потому как они трофейные, из Германии. И вот некто предприимчивый ездит по всей огромной стране с несколькими коробками кинопленки, как бы читая лекцию о Диснее и иллюстрируя ее десятком мультфильмов. И все довольны, потому что лекция его не длиннее пяти минут, а показ иллюстративного материала длится час.
Этот же лектор приезжал в Нарву еще раз в конце 80-ых – с тем же набором. И я еще раз сводил на эту «лекцию» сына, но уже младшего.
Жизнь продолжается. С каждым годом всё больше денег забирают подписки на газеты и журналы. Но при том, что месячный семейный доход превышает три сотни рублей, а за жилье вместе с газом и электричеством платим смешные 12 рублей 53 копейки — можем это себе позволить. На пике литературного ажиотажа наша семья выписывает «Литературную газету», «Новый мир», «Огонек», «Иностранную литературу», «Смену», «Неву» и еще много чего, даже черносотенную «Молодую гвардию». А на фабрике есть люди, выписывающие такую экзотику, как «Сибирские огни», «Терек» и «Кубань».
В курилке постоянно кто-то читает. Обычны разговоры, когда люди договариваются об обмене – ты мне «Знамя» с романом Мориса Симашко, я тебе – «Октябрь» с Пастернаком. Где-то так…
Рядом несколько поммастеров подтрунивают над нашим бригадиров. Его старший брат – тоже бригадир на соседней фабрике, но он коммунист и Герой соцтруда, поэтому премии его бригаде достаются, глядя со стороны, легче.
У наших тоже более-менее всё в порядке: зарплата поммастера с «ночными» и премиальными за перевыполнение плана – это 320-350 рублей. Но уже традицией стало пенять бригадиру на то, что из-за его нежелания вступать в партию бригаду в чем-то обделяют. На самом деле всё не так, и Большаков добродушно отшучивается, ссылаясь, например, на тещу, которая любого задушит за тот процент от зарплаты, который придется отчислять в виде партийного взноса.
А вечером, когда все собираются дома после работы и детского сада, иногда вдруг кому-нибудь хочется сладкого. И тогда мы идем в семейный поход на железнодорожный вокзал, где в работающем допоздна буфете можно купить конфет. Батончиков «Касеке» за два двадцать. Или «Кометы» — за рупь сорок, если кто помнит.
У нас – неприятность: жена пошла с сыном в детскую поликлинику на осмотр, и пока они были на приеме – украли коляску. Немецкую, с импортным же бельем.
В милиции принимают заявление и начинают, так сказать, оперативно-розыскную работу. Продолжается она несколько лет. Наконец нас приглашают на опознание и предъявляют детскую коляску какого-то поносного цвета, хотя в заявлении четко сказано – «синяя». Ментам надо так или иначе «закрыть» дело, а цвет – ну что цвет? Могли ведь и перекрасить…
Забираем заявление и все вздыхают с облегчением. Мы в том числе.
Помимо беллетристики в журналах все больше разоблачительной публицистики. Те, кого мы считали пламенными героями, оказываются подонками. Свердлов, Тухачевский, Дзержинский – у них у всех, оказывается, в активе карательные акции, расстрельные списки.
Разоблачения пока не коснулись Ленина, и в слабой надежде, что сохранится хоть что-то из былых ценностей, я вешаю на стену вырезанный из «Огонька» его портрет. Прямо в изголовье раскладного кресла, на котором спит сын. К концу 80-ых становится ясно, кто положил начало террору против народа, и портрет основателя первого в мире социалистического государства летит в помойку.
Осень. Чуть ли не каждую неделю профком организует коллективные поездки по грибы-ягоды. То на Чудское озеро, то в Ийзаку, то под Сланцы. Однажды, в азарте охоты на клюкву, я вдруг понимаю, что заблудился. Брожу по болоту несколько часов и натыкаюсь на автобус. Земляки! Они тоже из Нарвы, правда – с завода «Балтиец». Но никто не задает лишних вопросов, просто, потеснившись, находят место, и вместе с ними я возвращаюсь домой.
Любимый маршрут – пароходом на Россонь, приток Наровы. Это, как и Сланцы, на российской стороне, но главное тут для детей – поездка на корабле. И ничего, что возвращаемся без ягод, с одними грибами, зато сколько впечатлений.
Проходит лет десять, и я слушаю в Усть-Нарве рассказ очень обиженного на пограничников рыбака. Он вышел на лодке в реку, но увлекся и случайно пересек границу. Причем осознал этот печальный факт в тот момент, когда в воду рядом с его лодкой стали ложиться пули. Так, по его словам, погранцы давали ему знать, что он неправ. Осознав вину, рыбак выгреб к берегу, где его задержали и отвезли на заставу. Там выписали штраф, прочитали мораль и отпустили.
«Так вроде всё верно, — сказал я ему. – Чего на них обижаться-то? Люди делают свою работу…» «Так-то оно так, — вздохнул он. – Только какой-то осадок остался… После того, как меня попросили подписью подтвердить количество истраченных на меня патронов…»
Продолжение следует
Ваш комментарий будет первым