Прочитав в Postimees пересказ интервью президента Ильвеса, данного им Юку-Калле Райду (см. «Ильвес: Эстония – единственная из Балтийских стран, где не было власти посткоммунистов»), все эти мудрствования на тему — кого бы они считали европейцами, а кого нет; заявления типа «среди Балтийских стран Эстония была единственной страной, в которой не было у власти посткоммунистов» и прочий дежурный набор глупостей – так вот, прочитав всё это и отсмеявшись, я почему-то никак не мог выкинуть из головы весь этот бред. Всё казалось, что где-то нечто подобное уже было, правда, в гораздо более талантливой подаче. И вспомнил: это же разговор «пикейных жилетов» из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова!
Сравните. Сначала Ильвес и Райд (это он на фотографии берет какое-то свое интервью. Не знаю, у кого, но наверняка не у президента):
«Тоомас Хендрик Ильвес заявил, что посткоммунистические страны Восточной Европы нельзя считать истинно европейскими…
В интервью изданию «KesKus», которое брал известный журналист и депутат Рийгикогу Юку-Калле Райд, президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес рассказал о том, какие страны он считает истинно европейскими.
«В школе и университете я много читал. В основном, это была литература западной культуры: Платон, Аристотель, греческая драма, из римской литературы – Цицерон, Марк Аврелий, а позже из католичества – Августин. Большое влияние на меня оказали британские, шотландские и французские просветители», — говорит президент Эстонии.
По словам Ильвеса, чтение и перечитывание дало ему понять, почему Эстония принадлежит к западной культуре.
«Тем не менее, каждая посткоммунистическая страна Восточной Европы утверждает, что всегда была европейской. Нет! Не всегда они были частью Европы. Европейская культура – это не географическая область. Кенигсберг был центром Европы, когда Кант жил там».
На реплику Юку-Калле Райда о том, что «считать Калининград Европой – смешно», Ильвес ответил: «Вот и я о том же». Кроме того, Ильвес отметил, что среди Балтийских стран Эстония была «единственной страной, в которой не было у власти посткоммунистов».
Что касается ксенофобии, то эстонский президент считает, что эстонцы вполне лояльны к другим нациям, так как «чувствительны к тому, что о них думают». Он вспомнил, что в Эстонии было несколько негативных инцидентов, связанных с ксенофобией, но отметил, что проблема не настолько серьезна, как в других государствах. «Например, в России?» — спросил журналист. «Ну, также и во вполне разумных государствах», — ответил Ильвес.»
Теперь – Ильф и Петров:
«Это были странные и смешные в наше время люди.
Почти все они были в белых пикейных жилетах и в соломенных шляпах канотье. Некоторые носили даже шляпы из потемневшей Панамской соломы. И уже, конечно, все были в пожелтевших крахмальных воротничках, откуда поднимались волосатые куриные шеи. Здесь, у столовой № 68, где раньше помещалось прославленное кафе «Флорида», собирались обломки довоенного коммерческого Черноморска: маклеры, оставшиеся без своих контор, комиссионеры, увядшие по случаю отсутствия комиссий, хлебные агенты, выжившие из ума бухгалтеры и другая шушера.
Когда-то они собирались здесь для совершения сделок. Сейчас же их тянули сюда, на солнечный угол, долголетняя привычка и необходимость почесать старые языки. Они ежедневно прочитывали московскую «Правду», — местную прессу они не уважали, — и все, что бы ни происходило на свете, старики рассматривали как прелюдию к объявлению Черноморска вольным городом. Когда-то, лет сто тому назад, Черноморск был действительно вольным городом, и это было так весело и доходно, что легенда о «порто-франко» до сих пор еще бросала золотой блеск на светлый угол у кафе «Флорида».
— Читали про конференцию по разоружению? — обращался один пикейный жилет к другому пикейному жилету. — Выступление графа Бернсторфа.
— Бернсторф — это голова! — отвечал спрошенный жилет таким тоном, будто убедился в том на основе долголетнего знакомства с графом.— А вы читали, какую речь произнес Сноуден на собрании избирателей в Бирмингаме, этой цитадели консерваторов?
— Ну, о чем говорить… Сноуден — это голова! Слушайте, Валиадис, — обращался он к третьему старику в панаме. — Что вы скажете насчет Сноудена?
— Я скажу вам откровенно, — отвечала панама, — Сноудену пальца в рот не клади. Я лично свой палец не положил бы.
И, нимало не смущаясь тем, что Сноуден ни за что на свете не позволил бы Валиадису лезть пальцем в свой рот, старик продолжал:
— Но что бы вы ни говорили, я вам скажу откровенно — Чемберлен все-таки тоже голова.
Пикейные жилеты поднимали плечи. Они не отрицали, что Чемберлен тоже голова. Но больше всего утешал их Бриан.
— Бриан! — говорили они с жаром. — Вот это голова! Он со своим проектом пан-Европы…
— Скажу вам откровенно, мосье Фунт, — шептал Валиадис, — все в порядке. Бенеш уже согласился на пан-Европу, но знаете, при каком условии?
Пикейные жилеты собрались поближе и вытянули куриные шеи.
— При условии, что Черноморск будет объявлен вольным городом. Бенеш — это голова. Ведь им же нужно сбывать кому-нибудь свои сельскохозяйственные орудия? Вот мы и будем покупать.
При этом сообщении глаза стариков блеснули. Им уже много лет хотелось покупать и продавать,
— Бриан — это голова! — сказали они вздыхая. — Бенеш — тоже голова.
Когда Остап очнулся от своих дум, он увидел, что его крепко держит за борт пиджака незнакомый старик в раздавленной соломенной шляпе с засаленной черной лентой. Прицепной галстук его съехал в сторону, и прямо на Остапа смотрела медная запонка.
— А я вам говорю, — кричал старик в ухо великому комбинатору, — что Макдональд на эту удочку не пойдет! Он не пойдет на эту удочку! Слышите?
Остап отодвинул рукой раскипятившегося старика и выбрался из толпы.
— Гувер — это голова! — неслось ему вдогонку. — И Гинденбург — это голова».
Ваш комментарий будет первым