«В Эстонии было много разных министров финансов, и нынешний министр Ивари Падар совсем неплох, может быть единственная его проблема, что он хороший человек, сказал член парламента Игорь Грязин»
Грязин: Падар просто слишком хороший человек
Заседание правления Партии Реформ уже закончилось, все разошлись по домам, и только премьер-министр и депутат парламента Грязин продолжали разговор. Рядом, недовольно ворча, елозила тряпкой по паркету уборщица.
— Натащут грязи, убирай тут за ними, — бурчала она.
— А? — откликнулся Грязин.
— Не отвлекайся, тебя никто не звал, — скомандовал Ансип, и звонко пощелкал пальцами перед лицом парламентария.
— Но я же слышал… — запротестовал было его собеседник, но, взглянув на премьера, сконфуженно замолчал.
— Вот ты что сказал? — спросил Ансип после короткой паузы. — Ты, партайгеноссе, сам-то себя понял?
— А я что? — стушевался Грязин. — Я — ничего…
«Вот именно — полное ничего…» — подумал премьер, и прислушался к реакции. Но Грязин в ответ ничего не подумал, поскольку просто не имел подобной привычки.
«Интересно, что у него в голове творится?» — задумался Ансип и заглянул туда, где у прочих его коллег обычно клубились какие-то мысли. Подсмотренное им один в один копировало творчество Роберта Хардгрейва — красиво, пышно и абсолютно непонятно, как с таким можно жить.
— Ты, партайгеноссе, здесь… — премьер ткнул пальцем в газету, — утверждаешь, что человек по фамилии Падар слишком хорош для министра Падара. Что это означает для остальных министров? Я объясню тебе — что! Что или мы хорошие министры, но плохие люди — с чем лично я и, как минимум, еще три… нет, даже четыре члена моей семьи категорически не согласны, или наоборот.
— Не надо наоборот, — попросил Грязин.
— Сам не хочу, — ответил Ансип.
— Я ведь что имел в виду, — решил внести ясность Грязин. — Есть, например, такие женщины… Как бы тебе это объяснить?.. Которых просишь о чем угодно — и получаешь это всё сразу и в неограниченном количестве. Вот был у меня один случай… — оживился он.
— Про случай психоаналитику своему расскажешь! — рявкнул премьер.
— Да рассказывал уже… Ну да… Так вот: такие женщины — они в некоторых ситуациях незаменимы, причем именно в силу свойственных им доброты и человеколюбия. Но в жены они категорически не годятся! — закончил Грязин, и вытер пот со лба.
Наступившее после этого молчание нарушил вкрадчивый голос Ансипа:
— То есть ты сейчас нашего коллегу, министра финансов, с кем сравнил?
И, поскольку Грязин упорно молчал, премьер в очередной раз заглянул в его мозги. Снова обнаружив там нечто пышное и абсолютно непонятное.
Интересно . а где и кем был и работал. ярый реформист. господин Грязин . до 1991 года ? нет случаем нигде рассказа о том как они . в мисте с господином Ансипом. сжигали партбилеты в печке . прохладным сентябрьским вечером.
то ккк: категорически против. Наоборот, Грязина надо делать серийным героем.
Аффтар, чего к человеку причепился? Грязин — атрактивный деятель, и не политик он, а шоу-мен среднего уровня. Отстань!
Аффтар! Давай рассказ про грязина, который хвалит Ансипа, но при этом сокрушается по поводу его излишней мягкости.
Бывает и хуже. А грязин — типичный реформист, самовлюбленный и наглый. Могу позволить себе подобную откровенность, поскольку ему все равно, что мы о нем говорим.
а я думаю — кого ж он мне напоминает? Точно — Жирик!
Зато Грязин — креативный мужик. Типа Жирика. Кто исчо в Эстонии может каждым своим ляпом в СМИ попадать? То-то!
Прозвища здесь ни при чем, вопрос в другом: насколько низок уровень политической культуры в целом, если, конкретно, такие грязины получают право принятия решений на самом верхнем уровне?
Если вспомнить, что на Руси давали прозвища, которые относились именно к данной личности, наиболее точно подчеркивая отличие от других соплеменников; а потомки получали фамилию, происшедшую от прозвища (сиречь, главной характеристики) родоначальника, то даже комплимент, полученный от данного господина, в приличном обществе можно рассматривать как повод для дуэли.