«Язык мой — враг мой». Нечто подобное изрекал еще Ювенал — «Язык глупого — гибель для него», но совершенно неожиданно это крылатое выражение начинает обретать свой прямой смысл именно в наше время.
Предваряя дальнейшее, сразу договоримся, что ничего невозможного не существует. Для интеллигентного человека. Просто не изменилось ничего за то время, что человек разумный существует и высказывается. С 1486 года, даты издания «Молота ведьм» Шпренгера и Инститориса, например, вплоть до 18-го века наиболее образованная, или, как выразились бы мы — прогрессивная часть западно-европейской общественности свято и с огромным удовольствием верила всему, в этом труде вышеупомянутых инквизиторов изложенному. Непрогрессивная часть горела на кострах.
И во что верили? Полагаю, что «Молот ведьм» должен хоть раз в жизни прочитать каждый приличный человек — чтобы отчетливо представлять, в какой бред можно заставить поверить подавляющее большинство — но на всякий случай процитирую небольшой отрывок:
«Наконец, что нужно думать о тех ведьмах, которые такие (мужские) члены в большом количестве, до двадцати или тридцати членов зараз, скрывают в птичьем гнезде или ящике, где они движутся, как живые, и принимают пищу, что многие видели и что повсеместно известно? … Некто рассказывал, что когда он потерял член и обратился за восстановлением своего здоровья к ведьме, та приказала ему подняться на дерево и из находившегося там гнезда, в котором лежало большое количество членов, взять себе один. Когда тот хотел взять из них один побольше, ведьма сказала: «Нет, этот не тронь», и при этом добавила, что он принадлежит одному попу».
.
Измученные целибатом святые отцы, захлебываясь слюной, излагали на бумаге свои ночные фантазии. Затем бред, навеянный инквизиторам их поллюциями, становился руководством к действию. И ничего, по сути дела, за 500 лет не изменилось. Вот, например, пересказ одного интервью в подаче DELFI:
«Директор Языковой инспекции Ильмар Томуск считает, что принуждение к изучению государственного языка по-прежнему обосновано, поскольку в госучреждениях еще есть чиновники, говорящие лишь на одном языке…» В общем, «умри, Денис, лучше не напишешь!»
Википедия утверждает, что принуждение бывает физическое и психическое. Что физическое принуждение — это насильственное воздействие на организм человека, сводящееся к причинению боли или вреда здоровью, совершаемое с целью добиться совершения принуждаемым лицом определённого действия. Хотя бы и изучения государственного языка. Несколько, правда, смущает, что «физическое принуждение может сводиться к нарушению анатомической целостности организма человека и ограничению физической свободы принуждаемого (удерживание, связывание и т.д.)». Но — на что не пойдешь ради святой цели!
Психическое же принуждение представляет собой информационное воздействие на сознание человека, которое, как правило, представляет собой угрозу применения физического насилия к самому принуждаемому лицу или его близким. Хрен редьки не слаще.
Сколько красивых слов сказано за последнее десятилетие о прелестях интеграции! И на тебе — «принуждение к изучению». Демократия, мать!..
«Томуск также отметил, что некоторые чиновники высшего ранга общаются с общественностью не на эстонском языке, к примеру, в русскоязычной прессе дают интервью на русском языке. Директор Языковой инспекции добавляет, что чиновник является представителем государства, и поскольку госязык — эстонский, госчиновник должен использовать его при общении с общественностью…»
И, что характерно, Томуск своего добьется. Государственноязычная часть общества Эстонии уже оболванена настолько, что без раздумий поверит в любой бред. Как верит в то, что герои-эсэсовцы боролись за независимость, что в советский период эстонский язык преследовался, что Россия напала на Грузию. Уверует и в то, что всем станет лучше, если госчиновник перестанет разговаривать с третью населения на его языке. Даже если Томуск расскажет такую, например, историю:
«…один из нас, инквизиторов, нашёл селение, которое, вследствие высокой смертности среди населения, почти вымерло. Там ходила молва, что одна похороненная женщина постепенно проглатывала свой саван в гробу, и что чума до тех пор не прекратится, пока женщина эта полностью не проглотит савана. … Могила женщины была разрыта. Присутствующие увидели, что уже почти половина савана была проглочена трупом. Когда староста это увидел, он вытащил, в возбуждении, меч, отрубил трупу голову и выбросил её из могилы, после чего чума тотчас же прекратилась…» — ему поверят.
Совершенно очевидная ирония заключается в том, что высокий языковой чиновник не понимает, что любая форма принуждения вызывает противодействие. И с этим ничего не поделаешь — третий закон Ньютона, господа. А по-русски — насильно мил не будешь.
Эта как бы борьба за язык может вызвать только отчуждение тех, кто потенциально мог составить базу для расширения сферы его применения. Директор языковой инспекции мог бы, по сути дела, закончить свое интервью словами «Эстонский язык мой — враг мой!»
Боже, спаси Эстонию! Это, впрочем, я совсем недавно уже говорил…
Ваш комментарий будет первым