В поисках здравого смысла
1. часть | 2. часть | 3. часть | 4. часть | 5. часть
6. часть | 7. часть | 8. часть | 9. часть| 10. часть
Facebook
К Московской олимпиаде в СССР готовились по-разному. Кто тренировался, кто возводил стадионы с бассейнами, а таллинская фабрика «Калев» получила важнейшее задание партии и правительства: разработать и внедрить в производство свою, советскую жевательную резинку. А то непорядок: Советский Союз, а в нем балет, бесплатное образование и жилищное строительство – всё это есть, и даже ракеты регулярно взмывают и бороздят, а жвачки — нет. Иностранцы не поймут. Могут и обидеться.
Работа над жвачкой проходила в обстановке строжайшей секретности, в мельчайшие детали которой нас, своих одноклассников, посвящал Мишка по прозвищу Бузя: его мама работала на «Калеве» и была полностью в курсе достижений кондитерской промышленности Эстонии. И однажды он нам доложил, когда мы перекуривали в школьном туалете, что первая экспериментальная партия жвачки изготовлена и расфасована. В общем, нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики. И жить сразу стало как-то лучше, жить стало веселее.
Сказать, что мы ликовали – это не сказать ничего. Члены Политбюро так не радовались сообщению Лаврентия Палыча об успешных испытаниях первой отечественной атомной бомбы, как мы — первой советской жвачке. И после уроков мы отправились на «Калев».
Пять остановок на трамвае, триста метров пешком. Нас распирали ожидания и надежды. Пока Мишка с проходной звонил маме, мы нервно переминались за углом: мы понимали, что с минуты на минуту жизнь страны волшебно переменится – она вдруг заживет с жвачкой. Брести будет все туда же, к сияющим вершинам коммунизма, но при этом жевать свое, родное. А потом, глядишь, и пошив джинсов наладится…
Тут, распираемый гордостью, появился Бузя и, пояснив, что фантик для жвачки еще не отпечатан, поэтому ее заворачивают в бумажки от ирисок, раздал нам это. И оно немедленно было развернуто и помещено в молодые пионерские пасти.
Мне довольно сложно описать то, что произошло через несколько секунд. Нет, это действительно была жвачка, ее основные показатели, жеваемость, тягучесть и надуваемость, соответствовали мировым стандартам на все сто. Вот только вкус подкачал. Сейчас скажу так: вкус оставлял желать лучшего. Но тогда, в предолимпийском Таллине, прозвучали другие слова. Потому что на вкус то, что попало в наши рты, было блевотиной – смесью желудочного сока, полупереваренной пищи и продуктов распада этанола, например, уксусной кислоты.
В семидесятые годы в моем окружении не было ни одного наркомана. Мы бы просто не поняли, зачем нюхать и колоться, когда вокруг столько азербайджанского портвейна и местных аперитивов типа «Габриэль». Так что с депрессивным состоянием организма, особенно в результате смешивания вышеупомянутых амброзий, знакомы были все. Поэтому прозвучавшую оценку – блевотина – никто не оспорил.
Точнее, это заключение было сформулировано так:
«Ацкая блевотина…»
Это пробормотал один из моих камрадов. И дал Бузе леща, хотя Мишка был вовсе не при чем. Согласившись с глухо прозвучавшими словом и делом, мы разбрелись по домам, обескураженные тем, как, оказывается, могут расходиться обещания и порождаемые ими предчувствия с конечным результатом.
Потом я на какое-то время забыл эту историю. Но в последние годы вспоминаю ее все чаще и чаще.
В ЕС Эстония вступала, заходясь от восторга: еще бы, ведь мы становимся своими в свободной семье народов. Кто же знал, что все значимые вопросы в этой семье будут жестко регулироваться – и довольно часто в ущерб ее членам.
Начиналось со смешного — в каждом заведении общепита следовало установить четыре мойки: отдельную для мяса, вторую – для рыбы, третью для овощей. И еще одну – сам придумай, для чего, я не помню. А повар, если он усатый мужчина, должен носить на усах голубого цвета наусники.
Над наусниками посмеялись, а четыре мойки узаконили. Ох, сколько это вызвало проблем! Но это были цветочки, потом постепенно пошли ягодки. Директивы, регламенты, нормативы, штрафы…
Постепенно к части населения пришло понимание, что нас подманили сыром, потом этот сыр засунули приманкой в мышеловки, а сейчас и вовсе сыр не нужен, мышеловка работает и без него.
Также народонаселение получило довольно объективное представление о высших чиновниках Евросоюза. В жизни ведь как? Человек появляется на свет, учится ходить, говорить, получает какое-никакое образование – и на этом этапе развития полагает, что знает всё, хотя, по сути, он – малолетний дебил. Но жизнь продолжается: появляются опыт общения в коллективе и профессионализм, проявляются таланты. С годами всё больше виден ум, переходящий в мудрость. И на пике развития – инфаркт или Альцгеймер. А высшие чиновники ЕС этот путь сократили до перехода «дебил – Альцгеймер». И не дают скучать народонаселению: то у нас парниковый эффект, то иммиграционный кризис.
Или вот хоть взять санкции против России. «Зуб даю, — клянется очередной бонза из руководства ЕС, — впердолим им санкции – и всё, через несколько времени будем из Брюсселя регулировать цены на российские газ, нефть, титан, удобрения, уран, древесину и прочее. Чтоб эти унтерменши знали, что есть европейская демократия! А мы — заживем как люди!
Лавров на это бормочет: «Дебилы, бля…» И в каком из этих двух слов он ошибся? Смотрим окрест – сплошной кризис. Такое всё вкусное пообещали, а теперь кормят адской блевотиной…
Какая в вышесказанном мораль? Ведь по законам жанра она должна быть в конце всякой басни.
Так вот: ее нет. Вообще. Ну или осталось так мало, что ее надо беречь для особо торжественных случаев. С тобой, камрад, случалось такое, что вот что-то ценное припрячешь на черный день, а потом найти не можешь? Именно так в современном мире обстоят дела с моралью и здравым смыслом.
Ваш комментарий будет первым