Facebook: 1. часть | 2. часть | 3. часть
1.
Сразу – к сути дела. Но сперва зафиксируем ситуацию.
Глядя на то, как развиваются события, начинаешь понимать, что для пропаганды не суть важно, как идет та или иная война: ТВ и прочие СМИ с легкостью фокусников доказывают гражданам воюющих стран, что побеждают именно они. И те и другие, одновременно. Ну, как финны в Зимнюю войну 1939-1940 годов, помнишь? Ведь столько времени они побеждали-побеждали – и вдруг подписали капитуляцию. Для гражданского общества Финляндии это оказалось шоком: то есть как это, херра Маннергейм, в чем подвох?.. А в том, что уже тогда пропаганда окунулась в виртуальность — и пятью годами позже Геббельс мог орать о чудо-оружии и неизбежном повороте в ходе войны, когда уже шли бои за Зееловские высоты, а Адольф Алоизович яростно начищал пистолет, которым вскоре будет сам от себя самого отстреливаться.
Итак, отображение мира в СМИ имеет столько же отношения к реальности, сколько нильский крокодил – к вегетарианству.
2.
Сразу появляется здравое предложение и сами боевые действия перевести в форму бесконтактного боя, но так далеко западная цивилизация еще не зашла. Некоторый урон популяции будет нанесен. При этом запомни: мы за демократию! Так что отнесись с пониманием к тому, что в ходе борьбы за это благо несколько тысяч или миллионов человек придется пустить на удобрения.
Наша страна гордится поставкой в воюющую страну гаубиц, ведь мы тоже — за свободу и демократию; в воюющей стране, которая тоже за демократию, эти гаубицы ставят на позиции и тысячами снарядов гвоздят спальные районы собственных городов. То есть демократом является тот, кто посылает в гуляющую по парку с полугодовалой дочкой молодую мать кусок стали в 35 кг, начиненного 7 кг тротила.
Ну что ты кривишься?! Логично же: а фиг ли они не за демократию?… Нет? По-твоему, не логично? Тогда просто смирись: в ходе вооруженной борьбы за демократию, где бы это не происходило, во Вьетнаме или Ираке, логично только появление новых захоронений. Этого достаточно.
3.
В общем, слова «лишь бы не было войны», в какое-то время ставшие ритуальным застольным заклинанием, а после и вовсе позабытые, снова ожили и перешли в статус молитвы. Ведь только малолетние дебилы не понимают, что в настоящее время война может начаться когда угодно и где угодно.
И как нам быть?
Слушай, мы же разумные люди. Мы же понимаем, что перед тем, как генералы начнут рисовать на картах стрелки, кто-то должен будет наговорить и наделать множество глупостей. Это не ты и не твой сосед, это… Так, возьми газету и посмотри фотки на трех первых полосах. Вот они, эти люди. Это они говорят слова, что стравливают народы. Это они принимают решения, в результате которых ты, камрад, поедешь на фронт в качестве пушечного мяса. Так можно ли сделать так, чтобы они не подставляли хотя бы свою страну? То есть не делали глупостей?
Ответ однозначный: да. Можно. Теоретически…
4.
В одном из полисов Древней Греции был любопытный обычай: когда кто-нибудь из тамошних политиков хотел что-либо поменять в законах или просто принять не предусмотренное ими решение, то все граждане полиса собирались на агоре и голосовали. Три пояснения: полис – это город-государство; агора – просто рыночная площадь этого государства, отсюда и традиция не по-детски торговаться в современных парламентах; граждане – состоятельные свободные мужчины, в возрасте 31 и старше. И никаких баб! Древние греки в массе своей отличались склочностью, постоянно друг с другом воевали, но всегда и везде были солидарны в одном: хватит нам того, что жены дома нами, состоятельными гражданами, помыкают, нефиг им на агоре делать.
Пикантная деталь древнегреческого быта: пока мужики определялись в предпочтениях, автор законопроекта стоял на скамье, со связанными за спиной руками и с петлей на шее. Если его идею поддерживали, то с него снимали петлю, развязывали руки и, бережно придерживая под локоток, провожали домой. К жене, которой так и не повезло стать в этот день вдовой. Если наоборот, то скамейку выбивали из-под ног политика и он оставался висеть на рынке, тихо покачиваясь в такт легким дуновениям свежего ветерка. Или не покачиваясь. Это ж Греция, понимать надо, откуда там летом свежий ветер…
5.
Эх, кабы и в современном мире удалось бы перевести хотя бы вопросы мира или войны, то есть жизни или смерти миллионов простых людей в древнегреческие реалии… Это же так дешево! Всего-то и нужны веревка и скамейка. Воевать – в триллионы раз дороже.
Так, вот это кто предложил? Ты? Эй, кто-нибудь!.. Помогите ему влезть на скамейку. Ему же неудобно со связанными руками карабкаться… Ну что, голосуем?
Но об этом можно только мечтать. Сами же разжигатели войны ни за что не прекратят войны провоцировать: у абсолютного большинства из них есть уверенность в том, что они-то не пострадают. Успеют сесть в лодку. А на том берегу уже заготовлены у них уютные норки.
6.
Для нашего времени древнегреческий обычай отвечать за свой личный идиотизм собственной шеей, а не жизнями сограждан, весьма поучителен. Хотя я о нем вспоминаю только в связи с историей, рассказанной мне одним состоятельным свободным господином в солидных летах. Он отдыхает на заслуженной пенсии и мне не хочется, чтобы его беспокоили по пустякам, поэтому назову его мистер Х. Без пошлых намеков: буква «Х» здесь, если что, латинская.
Дело было 19 августа 1991 года. В Москве в тот день начался путч – и в первые его часы многим стало очень страшно. Это только на второй день путча стало ясно, что больше всех напуганы сами путчисты, а по-первости это было вовсе не так очевидно.
Наш мистер Х прибыл в Таллинн где-то в полдень. На стокгольмском пароме, из командировки. И, покидая борт корабля, невольно должен был пройти сквозь толпу, собравшуюся отплыть тем же паромом в обратную сторону. В Швецию. Стокгольм же в Швеции? Ну вот…
Мистер Х, как он мне поведал, сначала обрадовался, сразу заметив в толпе физиономию, которую до того видел только на плакатах и газетных полосах. Потом вторую такую же. Такую же не в смысле внешнего сходства, у этих опознанных им кумиров толпы не совпадал даже пол, а такую же в плане общественно-политической репутации.
Затем радость мистера Х сменилась легкой озабоченностью: в толпе ожидающих погрузки на паром оказалось столько народных кумиров, что их концентрация стала наводить на тревожные мысли.
7.
Кстати, за годы, проведенные в парламенте Эстонии, несколько человек из тех, кто уже обошел Рийгикогу с экскурсией, в том числе наблюдал с балкона за его заседанием, так вот они мне говорили, что зрелище собравшихся в одном зале даже 50-60 политиков вызывает у неподготовленного человека неосознанную тревогу. Типа той, что одна ворона – зрелище комическое, при виде того, как она каркает и гадит, ощущения опасности не появляется. Но когда их стая – комедия перерастает в трагедию, предвещающую Армагеддон. Воскресите, пжалста, покойного Хичкока, пусть снимет нам сиквел своего шедевра, ужастика «Птицы».
8.
Но – вернемся к мистеру Х. Когда он рассказывал мне про свои ощущения от возвертания на Родину, то называл и фамилии тех, кого встретил в таллинском порту. Но я их озвучить не могу: те, кто живы, по судам затаскают. Хотя вовсе не факт, что все эти тогдашние кумиры чего-то испугались и со страху подались в бега, нет.
Приведу такой пример. У моей мамы был когда-то пес породы пудель. И вот она как-то вышла в магазин, захлопнула дверь – и только тогда обнаружила, что ключи остались в квартире, вместе с псом по имени Санчо. К счастью, дверь на балкон осталась открыта.
Вызванные на помощь спасатели дотянули лестницу до второго этажа, а полезший по ней пожарный спросил только, есть ли в квартире собаки. А то он раз полез открывать дверь – и наткнулся на пару доберманов. Очень трогательная получилась встреча. Причем трогали его доберманы, заразы, во-от такенными клыками!..
Нет-нет, сказала мама, там только пуделек. Очень скромный. Какие клыки? Так, мелкие зубки, только кашку пожевать. И пошла в подъезд, ждать открытия.
Через минуту пожарный открыл дверь, принял слова благодарности и пять рублей, но сообщил, что собаки в квартире нет. Как нет?! Мама ринулась в квартиру и только через несколько минут, обыскав «двушку», догадалась заглянуть под кровать.
Санчо оказался там. Он поблескивал глазками из самого дальнего угла и вылез из него только после долгих переговоров. На семейном совете мы тогда решили не считать пуделя трусом. Он ведь всегда был отважен и из-за закрытой двери громко облаивал любого, кто мимо нее проходил. И когда понял, что через балкон в квартиру лезет чужой, то не струсил, а просто побежал прятать самое ценное, то есть себя.
9.
Уверен, что 19 августа1991 г. произошло то же самое. Никто не струсил, все, совершенно понятно, спасали самое ценное для страны. Что именно? Да себя же!.. А так-то они все были герои, пусть не все из них – такие породистые как Санчо.
Я не сомневаюсь ни на грамм, что если на наши головы посыпется – не кривься, а посмотри на то, что уже восемь лет происходит на Украине – то те, чьими талантами это будет осуществлено, опять поплывут-полетят прятать самое ценное и любимое. Себя.
Итак: запретить неадекватные речи и заявления нельзя. Нет соответствующего механизма. А можно ли сделать так, чтобы у крыс, прогрызающих дно нашего бакраса, не было возможности добраться до запасной норки где-нибудь в Валенсии или во Флориде?
10.
Война в защиту европейских ценностей может полыхнуть в любую минуту. И ведь не поспоришь с тем, что все ценное следует оберегать от посяганий. Ты же не отдашь кому попало свой кошелек? А тут ведь не двадцать евро мелкими купюрами и проездной, а цивилизационные приоритеты! Хотя давно следует признать, что мало что звучит так печально, как это словосочетание – «европейские ценности». Разве что слово «некролог»… или вот еще одно грустное словосочетание — «музей эротики».
Впрочем, сейчас не об этом, а о вполне вероятной войне, в которую с таким азартом нас толкают. Причем влезем мы в перестрелку так, что со стороны покажется – случайно. А там не исключены и гуманитарные бомбардировки, как некогда выразился по поводу бомбежек Белграда некто Вацлав Гавел, это уж как бог свят.
Но вот насчет «случайно» надо пояснить. Как бы это?.. А-а, вот подходящая история.
11.
Лет двадцать тому один мой коллега (назову его Тыну, потому что он точно не Тыну) рассказал, как, будучи по исключительно служебной надобности то ли в Брюсселе то ли в каком другом Вашингтоне, после напряженного рабочего дня гулял он с одним камрадом, тоже из нашего парламента, по городу. После скромного банкета. И в какой-то момент Тыну почувствовал, как его организм распирают совсем не позитивные эмоции. Ох, лишней была эта последняя тарелка, с мидиями в пивном соусе. К счастью, вблизи оказался небольшой домик, на который указал его земляк – и даже дал монетку, требуемую для его посещения.
Монетка звякнула в приемнике, дверь со скромной торжественностью отъехала в сторону и мой знакомец очутился в царстве сантехники из сверкающей нержавейки, идеально положенной плитки и зеркал. А запах!.. Только в Европе так пахнут общественные туалеты, в прочих местах они почему-то воняют. «Живут же люди!» — вздохнул Тыну. И поклялся себе, что когда-нибудь и у нас будет так же благоухать. В свободной стране не должно быть никакого дерьма!
В общем, в размышлениях о судьбах родины провел он в чудо-домике несколько времени и, воспряв духом, с первого раза угадал кнопку, открывшую дверь. Сделал шаг через порог – и его чуть не сбил с ног его товарищ по парламентской делегации, встречно протиснувшийся в этот домик.
«Нельзя не использовать такой случай, — пробормотал он. – Да и монетка-то была моя…» И за ним плавно закрылась дверь.
12.
Улыбнувшись смекалке земляка, Тыну хотел было отойти в сторонку, но вдруг до него донесся еле слышный крик. Оттуда, из домика. Потом – второй вопль и журчание воды. Затем домик слегка вздрогнул, а крики приобрели перманентный характер. Тыну, когда мне это рассказывал, стал задумчив: ему тогда показалось, что его земляк орет на русском языке, что никак не соответствовало его патриотическим убеждениям. Но это хотя бы косвенно объясняло, как в его голову пришло само это слово, «перманентный»: до того случая Тыну с ним сталкивался только когда учился в аспирантуре в Москве, на лекциях по истории КПСС, когда и сам был шокирован тем, как подло извратил Лев Троцкий идею Маркса о перманентной революции.
Вдруг крики оборвались. Прижав ухо к двери, Тыну услышал только гудение пылесоса. Ну или чего-то подобного. Он, встревожившись, попытался отжать дверь в сторону, но не тут-то было! Это вам не таллинский трамвай, а европейский сральник, надо понимать разницу. Уже в легкой панике, он рванул в ближайший магазин, оказавшийся ювелирным, где напугал продавщиц сбивчивыми объяснениями того, зачем просит разменять банкноту на монеты. И, чуть не схлопотав по шее от охранника, он таки разжился мелочью и, наконец-то, эту чертову дверь открыл.
Изнутри туалета испуганно щурился его товарищ по парламентской делегации. Его одежда была мокрой, от него за метр несло сложной смесью хлорки и земляничной отдушки. Тыну помог ему встать на ноги и выйти из домика.
Охая и держась за спину, земляк сказал: «И чего я полез? Ведь даже и не хотелось…»
«Чего же ты на кнопку не нажал? — спросил Тыну. – Там, у входа, зелененькая такая…»
«Какую кнопку? — вызверился тот. — Дверь закрылась, свет тут же погас – и полилась вода. Я дернулся – и плюхнулся, по пути обо что-то ударившись, — пожаловался он. – А потом вода утекла в какую-то дыру, а мне так горячим воздухом наподдало! Думал – всё…» И добавил одно русское словцо, идеально передающее его душевное состояние в момент пережитой только что катастрофы. Несмотря на абсолютную неприемлимость подобных выражений для печати.
13.
Рассказанная для примера история груба и примитивна, но, на мой взгляд, точно описывает, как может получиться так, в один ужасный день Эстония, проснувшись, вдруг обнаружит себя… нет, уже не в ватер-клозете — в окопе. В который заберется, думая, что это просто какой-то очередной евросоюзный субботник. Ничем не грозящий. И на тебе – окоп. Весь вопрос в том, есть ли способ этого избежать.
По-моему, он есть. Для этого надо всего лишь воспользоваться опытом былых демократий.
Стоит предложить законопроект, которым вводится для депутатов парламента и высших должностных лиц министерств запрет покидать страну в случае возникновения кризисной ситуации. А чтобы меньше тянуло на чужбину – запретить иметь там недвижимость и банковские счета.
Так, что еще? Хорошо бы еще закрепить за каждым автомат, рогатую каску и томик Сунь-Цзы «Искусство войны». И отвезти его в лес – отрыть окопчик, в котором он должен будет занять позицию, если что. Где-то на холмах Синимяэ. Это, кстати, очень важно – географически обозначить будущую огневую позицию. А не то, не дай бог, кто-нибудь поедет копать землю под Сарагосу или, того пуще, во Флориду. А там опасно, там на каждом шагу аллигаторы, у которых может оказаться свой интерес к людям с шанцевыми инструментами.
Здравый смысл подсказывает, что такой патриотический акт не может не найти поддержки в Рийгикогу. А после этого – ну пусть болтают что хотят. Если захотят, конечно.
Лишь бы не было войны.
Ваш комментарий будет первым