«В четверг вечером и в ночь на пятницу подсветка креста монумента Свободы вновь погасла, ни строительная фирма Sans Souc, ни Министерство обороны не смогли объяснить причины. Совладелец и директор чешской фирмы Sans Souc М.Чаб сказал изданию Päevaleht Online, что электрики фирмы прибудут в Эстонию на следующей неделе. … Чаб отметил, что на следующей неделе приедет проконтролировать и рабочее состояние подсветки и ознакомиться с проблемами стеклянных панелей. В начале июля подсветка креста также погасла. Тогда, по словам электриков, дело было в попадании внутрь креста дождевой воды…»
Огни монумента Свободы снова бастуют
.
За окном шел проливной дождь. Коленка упиралась во что-то острое. Но это все было второстепенно.
— Господи! — сказал министр обороны Аавиксоо и задумался. Он всегда задумывался, когда становился на колени, облокачивался на кровать и начинал о чем-то просить Бога.
Когда Аавиксоо еще не был военным, а совсем наоборот, был ректором университета, он думал о том, сколько у Него нобелевских премий? Или какая, интересно, ученая степень у Всевышнего? Академик всех академиков? И как тогда к Нему обращаться? В каких выражениях? Ну, чтоб не обиделся. Потому что точно помнил, как это неприятно, когда тебя называют кандидатом наук — хотя ты уже доктор.
Став министром обороны Аавиксоо, что характерно, задумываться не перестал. Просто мысли потекли в чуть-чуть ином направлении. Не то чтобы постоянно, но они текли. Неприятно, но факт. Это оказалось вредной привычкой, с которой он постоянно боролся.
При этом вектор движения дум сменился на самую малость. Если бы, размышлял Аавиксоо, население планеты состояло только из высшей касты, то есть военнослужащих, то и Господь должен был бы иметь воинское звание, поскольку нас создал по своему образу и подобию. А какое тогда у Него звание? Как правильно обратиться, без неуставных отношений?
Правому колену стало совсем больно и министр вспомнил, что вообще-то собирался о чем-то попросить Господа.
— Боже мой, верховный над верховными главнокомандующий! — начал он снова, поелозив и устроившись поудобнее. — Ты знаешь: я старый солдат и не знаю слов любви. Но Ты точно знаешь, как я тебя люблю. Так за что Ты наслал на меня эту чуму? И что мне с этим делать?
За окном вспыхнула молния, почти сразу прокатились мощные раскаты грома. Экс-ректор слегка перепугался.
— Я не ропщу, что Ты? — быстро пробормотал он, косясь на ливень за окном. — Крест так Крест, ладно. И пусть, да, я за него отвечаю. Но почему с ним все время что-то происходит? То стекла привозят с залитым в них мусором, причем они то желтеют, то индевеют, то краснеют. Сам Крест оказывается намного тяжелее, чем заказывали. Крепления отваливаются, освещение то и дело отключается… — Аавиксоо, сам того не желая, повышал голос. — Что мне делать? Что это за беспредел, Господи?
Молния, гораздо ярче предыдущей, осветила все углы спальни. А грохнуло так, что заложило уши.
— Я без претензий! — тут же уверил собеседника Аавиксоо. — Но я ведь все же министр обороны, а не электрик какой-нибудь, Ты сам этого хотел…
Бабахнуло так, что зазвенели стекла.
— То есть… — понял бывший ректор. — Ты этого не хотел? А я что же — электрик? И что мне, повторюсь, тогда делать?
В ответ очень мягко пророкотало, как будто замурлыкал котенок. Колено уже просто рвало болью. Министр сунул руку, пошарил по полу, наткнулся на длинный и тонкий твердый предмет. Им оказалась отвертка.
карма у монумента такая…
По мотивам этого «монумента» уже можно полноценную комедию снимать.
Хорошо!
Все, что читаю — нравится. И подолгу смеюсь!!!
Только читают ли «герои» — вот, что главное!?
С уважением,
Людмила