Выбрать часть: (01) | (02) | (03) | (04) | (05)
(06) | (07) | (08) | (09) | (10)
(11) | (12) | (13) | (14) | (15)
(16) | (17) | (18) | (19) | (20)
(21) | (22) | (23) | (24) | (25)
Глава 7
ЭТА КОВАРНАЯ СОЛИСФЕРА
Нет, Виктор уже знал о существовании могущественного владельца медиа-концерна, но никак не ожидал встретить его в столь поздний час в редакции. Сплетни, вполголоса пересказываемые в курилке, давали о его светлости герцоге столь противоречивые сведения, что стажеру порой казались выдумкой от начала и до конца, но даже в таком качестве вызывали близкое к поклонению уважение.
— Ваша светлость!.. — пробормотал Алоиз, мелкой семенящей походкой обходя стол и издалека протягивая гостю руку. Виктор восхитился: Бриннер еле заметно изогнулся, но при беглом взгляде на него казалось, что шеф-редактор исполняет никак не меньше как поясной поклон. Практикант понял, сколь многому ему еще надо научиться в этой редакции.
— Меня зовут Фердинанд, — брюзгливо сморщившись, сказал герцог ровным бесчувственным голосом. Он, прищурившись, прочитал табличку на двери и высокомерно оглядел Бриннера и практиканта, как будто решая, кто же из них шеф-редактор, затем бросил взгляд на часы. Длилось это не дольше секунды, но и за это пустяшное время Виктор, вскочивший так, что его кресло на колесиках едва не опрокинулось, разглядел на блестящем циферблате серовато-белого оттенка фигурки слона и нескольких похожих на римских легионеров воинов.
— Да-да, — рассеянно пробормотал гость и после рукопожатия пошел к креслу шеф-редактора. Он двигался как верблюд, размеренно и плавно, оттопырив нижнюю губу и презрительно глядя на всё, что попадало в поле его зрения.
Устроившись в кресле Бриннера, гость подслеповато прищурился, уставившись в монитор, и вяло махнул рукой. Алоиз сел в гостевое кресло, Виктор, зачем-то встав на цыпочки, тихонько попятился и беззвучно прикрыл дверь. Взгляд его скользнул по стене и ему показалось, что эта кошмарная высушенная голова на стене, подвешенная за собственные волосы, приняла подобострастное выражение и даже слегка повернулась в сторону его светлости.
— И что у вас тут нового? — послышалось из-за стола. Мягко хлопнул очечник, и в свете настольной лампы блеснули совсем небольшие, очень скромные бриллиантики на оправе из платины 950-ой пробы. – На дворе, понимаешь, Великая Информационная Революция… — Герцог так произнес три последних слова, что Виктор отчетливо увидел заглавные буквы в начале каждого из них. – Добывание новостей давно сменило их производство непосредственно в редакции.
Его светлость горестно сощурился:
— Все вокруг этим пользуются, одни мы как калеки, будто и не можем ничего толкового придумать. Целую неделю уже! А вы не мычите, не телитесь… Читатель начинает уставать от ожидания. Ему давно хочется светлых чувств, грязных страстей, мудрых мыслей…
Шеф-редактор кашлянул в кулак, выказав тем легкую оппозиционность: откуда, мол, у нас мудрым мыслям взяться? И зачем? Нашим читателям они точно не нужны.
— Ну или просто мыслей. Как получится, — продолжил герцог. – Наш читатель, он же как наркоман – без этого уже не может.
— Виктор! — быстро произнес шеф-редактор, вложив в одно слово множество эмоций, от мольбы быть предельно осторожным до посула в случае чего отпилить двуручной пилой голову. Стажеру даже послышалось в этом одном слове обещание, что если что не так – шеф-редактор лично высушит его отчлененную от туловища голову и повесит ее за волосы на стену.
— Изложи содержание своей работы. Покороче. В деталях, но без лишних подробностей, — вполголоса добавил Бриннер.
Практикант на секунду запаниковал: в его понимании детали и подробности были по сути дела одним и тем же. Так что лишнее? Но он лишь кивнул головой в знак того, что понял, и доложил:
— Это статья о новой опасности, климатической катастрофе высшего уровня.
— Опять?.. — вяло поинтересовался гость – Да сколько уже можно? Народ устал. Народу скучно. Народу хочется новых пугалок и рельефных злыдней. А вы снова со своей лабудой…
Но, глянув на разочарованного практиканта, его светлость неопределенно покрутил в воздухе рукой:
— Ладно… В чем суть-то?
— Выделяемый животными метан способствует усилению парникового эффекта, что в результате неизбежно приведет к фатальному для человечества изменению климата, — протараторил Виктор. Он по-прежнему пребывал в состоянии необъяснимой эйфории.
— Старо и никому не интересно, — скривился гость. — Все эти пукающие коровы…
— Скорее не пукающие, ваше сиятельство, а… — начал было практикант, но осекся под предупреждающим взглядом Бриннера. — Открылись, если позволите, совершенно новые обстоятельства. Вполне себе сенсационные, можно сказать.
Он быстро оглянулся на дверь и заговорил громким шепотом:
— Дело в том, что ученые обнаружили существование солисферы, и это, ваша светлость, существенно поменяло степень опасности.
— Меня зовут Фердинанд, — монотонно повторил герцог.
Когда смолк его голос, бедуинский халат вдруг плавно поднялся над задвинутым в самый темный угол кабинета креслом и переместился за спину его сиятельства, повиснув в воздухе в неуловимо угрожающем виде, как дикий, но преданый телохранитель. Полутьма редакторского кабинета придала происходящему таинственности.
Виктор зажмурился, но когда открыл глаза, халат был на прежнем месте, позади герцога. Висел, ни за что не цепляясь и ни на что не опираясь, лишь слегка колыхался. Мало того, стажер увидел, как к халату по воздуху подплыл кинжал. Практикант ошарашенно глянул на шеф-редактора, но тот лишь едва заметно качнул головой, как бы говоря, что пока все идет нормально.
— Да-да, что-то такое я уже слышал, — подтвердил его светлость, – про эту самую сферу. Как ее там?.. А при чем тут парниковый эффект?
В его голосе уже слышался слабый интерес.
— Солисферу, в просторечии именуемую дерном, как правило характеризуют два фактора… — с максимальной почтительностью, стараясь не смотреть за спину герцога, принялся растолковывать Виктор, но вдруг уловил какое-то движение над собой. Он поднял взгляд и увидел геккона, перебравшегося с часов – тех, в форме гробика — на потолок.
Ящерица, еще десять минут назад бывшая пыльным чучелом, внимательно и, как показалось практиканту, вполне осмысленно наблюдала за происходящим внизу. У Виктора мгновенно вспотели ладони.
— Она, во-первых, присутствует повсеместно на всей поверхности нашей планеты, и, во-вторых, на всем ее протяжении… э-э… — практикант мельком глянул в свой блокнотик, постаравшись сделать это как можно незаметнее. — В общем, перманентно идут биогенно-бактериальные процессы, в ходе которых, как оказалось, вырабатывается и метан. В просторечии -…
— Это достоверная информация? – перебил Виктора, подозрительно прищурившись, его светлость.
— Вот именно эта — абсолютно достоверная! — прижав к груди руку, тоном дающего клятву верности молодожена произнес стажер. — Зуб даю!
Бриннер поморщился: все-таки у этих молодых совершенно отсутствует чувство стиля.
— Что же вы стоите? — неожиданно спросил сановный гость. Пристально за ним наблюдавший шеф-редактор решил, что, похоже, эта… как ее?.. солисфера герцога таки впечатлила.
Практикант подкатил от двери еще одно кресло и присел на его краешек, оказавшись напротив Алоиза.
— Так что изменилось? Хотелось бы быть в курсе событий.
— Выяснилось, что солисфера подвергается постоянному агрессивному взлому. Это, для сравнения, в точности как атакующие биосферу метеоритные потоки, — доверительным тоном прогундосил Виктор.
— Нас кто-то атакует? — удивленно поднял брови герцог. Затем посмотрел на Алоиза. — В газетах об этом ничего… В «Д’Эльфе» так точно не было.
— Еще как атакует! Просто со страшной силой! — пуча глаза, убежденно заявил практикант. Внезапно он ощутил мощную, по прежней жизни незнакомую эйфорию. — Тысячи метеоритов входят в атмосферу Земли ежечасно. Они падают и падают, падают и падают…
В ритм произносимым словам вдруг задвигалась резьба на передней панели стола. То, что творили сандаловые фигурки, было настолько увлекательно, что Виктор на несколько секунд сбился с мысли. Во рту у него мгновенно пересохло. Но он тут же взял себя в руки.
— Может, именно сейчас к нам приближается здоровенный кусок железа из глубокого космоса. В просторечии — метеорит. Хлопнется на редакцию, а мы даже не услышим ничего, просто за долю секунды испаримся!
Виктор испуганно замер, обдумывая внезапно озарившую его мысль:
— Лучшие люди страны превратятся в пепел… Его смоет первым же ливнем в канализацию… И никто не вспомнит, никто не заплачет…
— Метафора та еще… Да и пугать по-настоящему пока не научился. Но видно, что старается. Молодец, — повернув лицо к Бриннеру, похвалил старания стажера герцог. — Но давайте-ка дальше про эту… как ее… — защелкал пальцами его светлость.
— Солисферу? По мнению моих источников, для нее главную опасность представляют роговые образования на ногах некоторых млекопитающих. В просторечии — копыта, — пояснил стажер. — Эти роговые наросты, протыкая поверхностный слой солисферы, из-за содержащихся в них химических соединений — они как бы становятся катализатором, активирующим… — не завершив фразу, Виктор сделал очередную паузу и снова бросил взгляд в свой блокнотик.
«Еще раз скажет «в просторечии» — убью», — решил для себя тихо страдающий шеф-редактор.
— Ну, если по-простому, чтоб понятнее было, то это как если бы мы нагревали безводный гидрооксид натрия с ледяной уксусной кислотой.
— Да, вот так сразу стало гораздо понятнее, — согласился его сиятельство и скосился на Бриннера:
— Особенно хороша эта деталь про ледяную уксусную кислоту. Ле-дя-на-я кис-ло-та… Ледяная, надо же! Аж мурашки по спине побежали.
Алоиз осклабился — самому, мол, это понравилось. И до глубины души поразил Виктора, почти весело ему подмигнув.
— Только вот копыта и копытца в миллионы раз увеличивают интенсивность процесса, — очень честно глядя на собеседника, поделился Виктор. — И особенно тяжелая ситуация складывается в Китае.
— Что так? — встревожился герцог то ли за ситуацию, то ли за поднебесную империю.
— Да там свиней чуть ли не столько же, сколько людей. Наиболее вероятно, что катастрофа придет именно оттуда, — сказал стажер. И, понизив голос, тихонько добавил:
— Так, во всяком случае, считают некоторые авторитетные, но пока желающие анонимности ученые.
— Дальше! — сверкая оправой, потребовал гость. Он уже был заинтригован и даже слегка напуган, хотя почти ничего не понимал. Хотя что в этом необычного? Абсолютное большинство народонаселения чаще всего боится именно того, в чем ни бельмеса не разумеет.
— Сценариев всего три, — сообщил практикант и глянул на Алоиза. Шеф-редактор неприметно кивнул, мол, все правильно делаешь, сыпь дальше.
— Или при соответствующих температуре и давлении метан окислится до муравьиной кислоты и мы будем постоянно топтать ее ногами, или, скопившись, вырвется в атмосферу и приведет к катастрофе.
Его светлость не стал выяснять, какие температура и давление в данном контексте именуются соответствующими. Не царское это дело, такими подробностями интересоваться.
— Ножками по муравьиной кислоте? Майн готт! — очень натурально ужаснулся его светлость. — Тоже ледяной?
Виктор опять скосился на шеф-редактора. В кабинете явно шла игра, правил которой он не знал, и практиканту нужен был совет.
Алоиз слегка нахмурился, незаметно для герцога покачал перед собой ладонью с растопыренными на ней пальцами, мол, сбавь обороты. Так, как пилот в знак приветствия покачивает крыльями своего самолета, встретив в небе коллегу.
— Да нет, ваша светлость, ничего страшного. Эта кислота — комнатной температуры.
— И вы так спокойно это говорите?
— Ну да, есть же еще третий сценарий.
— Какой?!
— Ну… — протянул Виктор, — может, ничего и не произойдет. До сих пор ведь как-то обходилось…
— Мы не можем полагаться на авось, — строго заявил гость, постучав для убедительности костяшкой среднего пальца по столу. Халат за его спиной принял угрожающую позу, кривой кинжал, тихонько лязгнув, вылез из ножен. — Необходимо срочно информировать человечество! И принимать чрезвычайные меры! Кто предупрежден, тот… Ну, вы знаете.
— Да, — тут же хором согласились с герцогом шеф-редактор и практикант. Боковым зрением Виктор заметил, что и кабальеро — тот, с гравюры, решительно кивнул головой. И эта подвешенная за волосы голова… Новичок избегал ее взглядом, но почувствовал, что и она, выражая полное согласие, легонько качнулась.
— Эту всю лабуду, про ледяную и комнатную кислоту, обязательно усильте. И готовьте эту пакость в печать, — с отвращением мотнула его светлость подбородком в сторону экрана монитора. — А недельки через две, после проработки всех деталей, запускайте. Я за это время тоже успею подготовиться. Будем уповать на третий сценарий, но это не мешает нам попробовать заработать на первых двух.
Он откинулся на спинку редакторского кресла, заметил на потолке геккона и уже ему со всей убедительностью заявил:
— Нельзя допустить, чтобы какие-то свиньи нам планету сгубили!
— Да… То есть нет! Не только они. Там у меня, — кивнул он на монитор, — идет речь о парнокопытных в целом, — осмелился не то что спорить, а просто дополнить информацию начинающий репортер.
Тут же за его спиной раздалось рычание и звуки непонятной возни. Стажер обернулся и успел увидеть выпадающие из стены кирпичи, расшатанные мощной шеей, затем в образовавшуюся дыру протиснулся и весь волк целиком. Он спрыгнул на пол, отряхнулся, и в воздухе повисло облачко белесой пыли; потом серый, беззвучно ступая, подошел к Виктору и требовательно на него уставился. Практикант застыл от страха: он даже не подозревал, что волки бывают таких гигантских размеров.
Сидевший напротив Бриннер взял со стола мячик и предложил его зверю. С довольным вздохом тот взял его зубами, пристроил свою огромную башку на плотно сжатые ноги замершего от страха практиканта и с видимым удовольствием принялся жевать резину. Челюсти волка с хлюпаньем сжимались и разжимались прямо над бедренной артерией Виктора, из пасти ручейком бежала горячая слюна.
«Ну почему никто не рассказал нам еще на первом курсе, насколько опасна работа журналиста?» — страдал практикант, стараясь не думать о том, что будет, если волк пару раз шамкнет своими зубищами мимо мячика.
— Необходимо предложить несколько сценариев спасения, — предложил тем временем его сиятельство, не проявивший, как и Бриннер, никаких эмоций при появлении волка. Казалось, что он его вовсе не заметил. Откинувшись на спинку кресла, герцог размышлял:
— Можно ведь как-то решить проблему… Например, забить весь этот бессмысленный скот. Под корень. На всей планете. Кому он, в конце концов, нужен? Мне как вегетарианцу это совершенно непонятно.
Он замолчал, принял задумчивый вид.
— Или, еще лучше, собрать в каком-либо живописном месте — в Киото, например, — конференцию по защите этой, как ее…
— Солисферы, — автоматически подсказали Алоиз и Виктор.
— Сам знаю. И принять решение обуть парнокопытных в такие, типа, боты, резко снижающие нагрузку на почву.
— В Киото уже было принято одно подобного рода соглашение, — открыл, наконец, рот и Бриннер. — По климату.
И, как бы извиняясь за тех, кто так опрометчиво уже как-то раз собирался в древней столице Японии, смущенно улыбнулся. Мол, всех обули уже.
— Тогда еще где-нибудь… — сказал гость. — Мало ли в Японии городов.
— Токио, — безмятежно произнес практикант. В последние несколько минут у него резко улучшилось настроение: волк перестал жевать мячик и у Виктора появилась надежда, что сегодня вечером он не истечет кровью. — Или Осака.
— Что — Токио?
— Тоже город Японии, — с готовностью пояснил Виктор. И побледнел: волчара снова принялся за мячик. — Когда в кроссворде надо вписать «город в Японии», пять букв, то это или Киото, или Токио, или Осака.
Бриннер потупился, герцог уставился на Виктора. Где-то с полминуты в кабинете слышалось только волчье чавканье.
— Он у вас, конечно, молодец. Далеко пойдет и все такое… Но откуда он такой взялся? — вместе с креслом повернулся к шеф-редактору герцог. – И головной убор, смотрю я, он в помещении не снимает… Кстати, что это за феска на нем?
— Это очень интересная история! – воодушевился Виктор. – Я как-то схлестнулся с целой бандой. В одиночку…
— Выпускник университета этого года, — быстро перебил его и, продолжая виновато ухмыляться, признался Алоиз. – А с этой его менингиткой я еще и сам не разобрался.
Однако его светлость уже вернулся к теме, интересовавшей его значительно больше.
— Надо бы прикупить акций обувных фирм, — подумал он вслух. — Перевести часть конвейеров на производство таких, знаете ли, ласт… Специальных таких галош, крепящихся на копыта. Чтоб они не нарушали эту…
— Солисферу! — хором подсказали Алоиз и Виктор.
— И успеть кое-куда съездить, договориться с кем надо, чтоб президент показал цивилизованному миру пример…
— Наш президент? – удивился Виктор.
— Не болтай глупостей. Кому в мире нужен наш президент? – отмахнулся от него Алоиз. Странно даже предполагать, подумал он, что наш презик кому-то кроме нас интересен. Когда мы сами не очень-то понимаем, зачем он нам.
— В Вашингтоне есть зоопарк? – задумался его светлость.
— Их, не считая собственно зверинцев, в любой столице несколько. Парламенты, министерства… — пошутил Алоиз. Герцог на попытку юмора не отреагировал.
— Сходит в любой из них, нацепит ласты на какого-нибудь бородавочника. Погуляет с ним перед камерами. И объявит войну очередной чуме человечества – до победного конца, во имя светлых идеалов… Ну, как обычно. Это ж у него нобелевка, считай, сразу в кармане.
— Само собой, — согласился редактор.
— И не забыть бы Джорджику позвонить…
«Мне бы ваши проблемы», — страдал Виктор, джинсы и трусы которого уже насквозь пропитались волчьей слюной. Но даже это не лишило его любопытства.
— Что за Джорджик? – едва слышно прошептал он. Бриннер ответил еще тише и практикант скорее догадался, чем услышал странное имя:
— О-ос…
— Уж он-то всегда знает, как заработать на подобной хрени, — продолжал тихонько бормотать герцог, но вдруг прервался и строго спросил:
— Сведения, надеюсь, из надежного источника?
— Из секретных геоклиматических лабораторий министерств обороны США, России и Гондураса, — уже привычно оттараторил Виктор. И побледнел от страха: волк на его коленях перевернул лобастую свою голову и теперь его коренные зубы жамкали мячик прямо над ширинкой стажера.
— Секретных? Так они будут все отрицать?
— Наверняка, — согласился Бриннер.
— Прекрасно! Раз отрицают — значит, рыльце в пушку. А ГОНДУРАС — это что за организация такая? Никогда не слышал… И, кстати, кто источник информации?
— Я с этим типом познакомился года четыре назад, в соцсетях, — дрожащим голосом сообщил практикант, глядя на волка, но стараясь не смотреть в его глаза. — Имени, к сожалению, даже вам назвать не могу в силу некоторых положений этического кодекса журналиста…
Его светлость несказанно удивился. В некоторой мере это отразилось даже на его манере речи:
— Чего?
На мгновение он, высоко подняв брови, застыл от неожиданности, переваривая услышанное, затем повернулся к Алоизу.
— Какого такого кодекса? Этика-то тут при чем? Он что, бредит? Вы это, мать вашу, чего тут без меня напридумывали, чему молодежь учите?
Шеф-редактор виновато пожал плечами. Виктор украдкой заглянул в блокнот, очень стараясь не шевелить при этом нижней частью тела, над которой продолжал чавкать мячиком серый кошмар.
— Он собирает портреты Сталина на елочных игрушках, а его брат служит в КГБ, занимается там всякими компьютерными штучками…
— КГБ вернулся? — тут же перебил его герцог. В его голосе прозвучало нескрываемое ликование. Он даже хлопнул на радостях в ладони, после чего с потолка на стол свалился перепуганный резким звуком геккон.
Бриннер посмотрел на Виктора, как на несмышленого ребенка, сдуру напившегося чернил.
— Извините, оговорился, — сдал назад стажер. — Он служит в этом… э-э…
— ФСБ, — чуть слышно пробормотал Бриннер, с легким упреком уставившись на явно сконфуженного падением геккона. Ящерица задрала голову, широко распахнула пасть и замерла, боязливо косясь на Алоиза.
— Именно, — облегченно подтвердил Виктор. Его светлость гримассой выразил разочарование. — Увы, но следов переписки уже не осталось, — с хорошо отрепетированным сожалением произнес практикант, тихонько, чтоб не потревожить волка, хлопнув блокнотиком.
— Да ладно! То есть русские спецслужбы все-таки в деле? — переспросил гость. — Это хорошо. Да это просто великолепно! Тогда сразу все поверят. Можно как-нибудь обтекаемо намекнуть, что копыта, разрушающие эту… э-э…
— Солисферу, — тихонько подсказал практикант.
— Точно! Что это их рук дело?
— Если надо — сделаем. Как всегда… — вмешался в разговор Алоиз. — Хотя непросто будет. Этих парнокопытных еще Господь создал. На шестой день творения.
— Прямо с копытами?
— Насколько я помню, «и создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его. И увидел Бог, что это хорошо». Про копыта в Книге Бытия ничего не сказано.
— А вот это нехорошо… — с нескрываемым сожалением протянул герцог. – Как же можно так писать, совсем без деталей? Читатель не поймет.
— Может, редактор удалил? – безмятежно предложил Виктор. — Ну, про копыта. Вот из моих статей, про что бы я ни писал, преподы вечно что-нибудь существенное вычеркивали… — сказал он и осекся под взглядами Бриннера и герцога.
— Университет университетом, у меня нет никаких иллюзий по поводу его образованности, но все же — где они их таких набирают? — после очередной тягостной паузы спросил его светлость.
— Этот еще не самый безнадежный.
Немного помолчали. Герцог и шеф-редактор на несколько секунд предались горестным раздумьям на тему оглупления современной молодежи. Виктор недоумевал, не понимая, что так расстроило его начальников.
— «КГБ против планеты»… Жаль. Отличный был бы заголовок, — после паузы посетовал герцог.
— Добавь где-нибудь, что их ученые разработали секретную добавку в комбикорма, которая приводит к заострению копыт, — дал рекомендацию шеф-редактор. — А их агенты распространяют эту заразу по всему миру.
— Сделаю, — пообещал стажер. От предчувствия удачи его понесло:
— Могу еще добавить, что в отдельных случаях они вручную затачивают копытца. Этими… маникюрными пилками. Бродят по холмам Шотландии, отлавливают невинных овечек и ну их напиливать!..
Алоиз кашлянул и выразительно посмотрел на Виктора.
— Так что… — весомо сказал его светлость и постучал по столу очень дорогой на вид шариковой ручкой, которую неизвестно зачем вынул из кармана. И Виктор вдруг увидел обкусанные ногти на его пальцах.
— Так что готовьте медиа-кампанию, основанную на предполагаемой планетарной катастрофе. Так, чтобы окупились вложения в ее разработку и приоритет остался за нашим концерном. Будем спасать эту… как ее?
— Солисферу, — привычно подсказал стажер.
— Вот именно, — подтвердил герцог, — ее самую. Нам не впервой планету-то спасать, дело привычное… И давайте, как обычно, побольше графиков, таблиц, цветных диаграмм, звериных оскалов парнокопытных, страдающих детей, коварных китайцев и… Помните, как мы раскручивали Эболу? Или эту… куриную чахотку?
— Птичий грипп, — уточнил Алоиз.
— Да хоть слоновий! Тут дело в отработанной и эффективной методике, а не в названии.
Бриннер почтительно кивнул.
— И никакой пощады! Чтоб наши читатели сами метаном животного происхождения от страха исходили! Поголовно!
— Только вот что скажут китайцы? – с почтительной осторожностью поинтересовался Алоиз.
— Кого должно интересовать их мнение? — удивился герцог. – Отсталый народ. У них вон даже свиньи необутые ходят.
Он резко встал и направился к выходу. Бедуинский халат поплыл за ним следом. Волк поднял голову и тоже, уронив мяч на пол, шагнул к двери. Виктор увидел, как словно от сквозняка заколыхались балахоны на склонившихся в поклоне медных фигурках на настенных часах, когда его светлость прошел мимо, как кабальеро на гравюре сдернул с головы шляпу и нагнулся так низко, что совсем пропал из виду, весь уйдя под рамку своей картины.
Уже ничему не удивляясь, стажер перевел взгляд на Никсона в образе кровожадной гориллы. Того самого, со вьетконговского плаката. Оказалось, что Хитрый Дик, положив бомбочки себе под ноги, лихорадочно обматывает что-то похожее на небольшую фомку очень старой на вид газетой. Похоже, он один не испытывал к его светлости никакого почтения.
Когда до герцога остался один шаг, Никсон замахнулся, намереваясь врезать его светлости, но тот походя щелкнул его ногтем по лбу и экс-президент, упав на спину, поехал вниз по склону горы черепов. Некоторые из них, постукивая как бильярдные шары, покатились за Никсоном. Свернутая трубкой газета выпала из его руки и, миновав бамбуковую рамку, с глухим стуком упала на пол. Виктор распахнул дверь.
— Ваша светлость!.. — пробормотал Бриннер, склонившись в поклоне.
— Меня зовут Фердинанд… — уже жалобно произнес герцог, переступая порог. Он, слегка подволакивая одну ногу, удалялся по пустому коридору, образованному в главном зале редакции загородками, отделявшими закутки репортеров от таких же загончиков соседей, мимо заваленных бумагами и уставленных всякой конторской дребеденью столов.
Вдруг Виктор заметил, что брюки его светлости герцога коротковаты и подшиты столь небрежно, что из левой штанины вылез и чиркает по полу край подворота; что каблуки туфель до неприличия стоптаны, а пиджак лоснится на локтях, да и шов на спине слегка разошелся; что плечи его сиятельства усыпаны перхотью.
Герцог уходил, с опаской поглядывая по сторонам, и ничего в его сутулой фигуре уже не внушало того почтения, свидетелем которого был стажер последние четверть часа — теперь он казался Виктору маленьким и несчастным.
— Он что, поверил во весь этот сочиненный мною бред? — шепотом спросил практикант. — Вы же сами дали задание придумать сенсацию и способы ее раскрутки. А герцогу ничего не пояснили…
— Не имеет значения. Он как средний читатель – уже завтра ничего не вспомнит. Собственно, почему как? Он и есть этот пресловутый средний читатель, наш туповатый повелитель и кормилец. И если в эту твою хрень с копытами поверил он, то и публика примет за чистую монету. Герцог Жан-Люк Д’Эльфе как лакмусовая бумажка, он мгновенно чует сенсации, на которых мы все можем заработать на хлеб насущный.
— Так он на самом деле не Фердинанд? — удивился Виктор. — А как же?..
— Я тебе больше скажу, — глядя, как удаляется в багровую полутьму высокая угловатая фигура, сообщил Бриннер. — На самом деле он даже не герцог. И не Д’Эльфе. Просто угрюмый и мрачный, как темный эльф – вот и взял эту фамилию. Хотя иначе как «ваша светлость» обращаться к нему тебе запрещено. Учти это на будущее.
Бриннер еще раз задумчиво посмотрел вслед герцогу:
— Шизофреник, конечно… И когда-нибудь его разорвут в клочья его же предрассудки и фантазии. Но сегодня он очень удачно зашел. Сам того не зная, его светлость подтвердил правильность принятого мной решениия. Насчет тебя.
— А моя статья? Я ведь старался, столько времени на нее убил, — осторожно поинтересовался практикант. — Я что, напрасно всем этим занимался?
— Рукописи не тонут, — меланхолично заметил редактор. — И твоя залипуха, когда время придет, пригодится.
— У какого-то русского писателя, говорят, вообще-то сказано, что рукописи не горят…
— Это хорошие рукописи не горят, — любезно пояснил Алоиз. — А такие, как твоя — не тонут.
В углах зала зашипели бенгальские огни, водопады холодного огня полились на столы. Из пустых закутков вылетели и поднялись к потолку десятки ярких воздушных шаров, сверху же, наоборот, посыпалось вниз переливающееся на свету конфетти из фольги.
Мимо Бриннера и Виктора, неуклюже переваливаясь, пробежала стайка лилипутов в ярких атласных костюмчиках. Они догнали его сиятельство и устроили вокруг него веселую суету с хождением на руках, кульбитами и прочими немудреными цирковыми вывертами. Зазвучала живая музыка, удивительным образом жизнерадостная и донельзя грустная одновременно, как будто сам маэстро Нино Рота в каком-то из темных углов зала размахивал перед оркестром своей дирижерской палочкой.
Виктор не понял, откуда она взялась, но перед герцогом, остановив его, томно облокотилась на загородку широкобедрая блондинка c седьмым примерно размером груди, одетая в открытый и блестящий, подобно конфетти, купальник. Она широко улыбалась накачанными гелем яркими губами и пыталась влить в герцога шампанское из высокого бокала.
Рядом скалился совсем не смешной рыжий клоун; неумело жонглируя апельсинами, он то и дело их ронял, каждый раз при этом бодро выкрикивая: «Опа! А вот и я!» При этом клоун то и дело пинал ведро, вместе со шваброй и накрученной на нее тряпкой оставленное уборщицей в зале.
Рыжий нетерпеливо оглядывался, будто ждал кого-то. И вдруг бахнула пушка.
Сразу смолк игравший прекрасную мелодию невидимый оркестр.
С потолка завыла сирена и послышался топот тысяч ног, бегущих от неведомой угрозы. На несколько секунд его заглушил хохот, очень похожий на звуки, которые Виктор слышал в детстве, в зоопарке, у клетки с гиенами.
Затем из самого темного угла зала послышался марш в исполнении духового оркестра. В следующее мгновение из вязкого сумрака, в котором утонула вся редакция, показалась колонна клоунов.
В первом ряду шли туба, тромбон и валторна. Клоуны высоко взбрасывали ноги в ярких ботинках с полуметровыми носками. Они самозабвенно дули в свои инструменты, безразличные как к мелодии, так и к темпу. Их белые патлы светились нимбами, по разукрашенным вдохновенным лицам струился пот. Иногда, прерываясь, они по очереди поднимали вверх руки, будто кого-то приветствуя на невидимых Виктору трибунах.
Следом шла пара с медными тарелками и большим барабаном. Эти тоже играли вразнобой, стараясь, чтобы ритм вообще не угадывался. В тени уже виднелись следующие виртуозы — английский рожок, фагот и аккордеон.
Вдруг Виктор понял, что все эти шуты именно ему машут руками, его зовут в свою компанию. По какой-то причине они считают его одним из своих.
Рыжий клоун отбросил свои апельсины и взялся за швабру. Он пристроился перед колонной клоунов и принялся выбрасывать швабру вверх и вправо, будто в руке у него был тамбуршток. Левой он подхватил герцога. Влекомый клоуном, его сиятельство возглавил колонну, уходившую в сумрак. Брошенная им блондинка печально махала ему вслед рукой в сетчатой перчатке.
С инструментами и без, все новые клоуны показывались из проходов, образованных загородками вокруг столов редакции. Они шли и шли, и их поток уже казался бесконечным. И вдруг где-то в голове колонны грохнул взрыв такой силы, будто одновременно подорвалась сотня динамитных шашек. Долетевшая до Виктора и шеф-редактора взрывная волна смела с головы практиканта шапочку и взъерошила редкие волосы его начальника.
Бриннер недовольно поморщился. Виктор обернулся и увидел кабинет шеф-редактора таким, каким он был пятнадцать минут назад. Никсон, сжимая в кулаках бомбочки, скалился с горы черепов, бедуинский халат лежал в углу, на кресле, геккон снова приклеился к часам. Голова волка, что более всего порадовало практиканта, вновь пялилась на мир своими стеклянными пустыми глазами с кирпичной стены.
Ошарашенный практикант оглянулся и обнаружил редакционный зал таким, каким видел его каждый день в течение последнего месяца. Светлый и чистый – и никого в клоунском гриме.
Все поменялось в мгновение ока. Никуда не делось только большое мокрое пятно на его джинсах.
Слюна волка поблескивала в слабом свете настольной лампы и слегка пованивала. Озабоченный состоянием своих штанов, Виктор все же мимолетно оценил уникальность ситуации: много ли в мире предметов и явлений, способных одновременно блестеть и вонять? И решил, что их до смешного мало. Их практически и нет — если, само собой, исключить из перечня политику и политиков.
Бриннер сел на свое место и тут же принялся просматривать появившиеся за последние полчаса новости, к его столу подсел и практикант.
— Шеф, а шизофрения заразна? — оглядев еще раз кабинет, спросил он.
— Все отклонения от нормы в нашей сфере деятельности необычайно прилипчивы. Причина в вербальной природе этой инфекции, — рассеянно пробормотал Алоиз. — Один псих, имеющий должную предрасположенность, может свести с ума десятки миллионов силой одной лишь своей речи, всего нескольких ключевых слов, отражающих его извращенное мышление.
— Тогда, шеф, кажется, я вполне созрел для психиатрического стационара, — сознался практикант.
— Ты о чем? – удивился Бриннер.
Виктор поднял с полу мяч и положил его на стол, рядом с лампой.
– Ах, это! Просто не обращай внимания. Попав в высшую лигу, ты первым делом должен научиться отделять вирус, которому ты позволишь себя инфицировать, от вируса, к которому у тебя иммунитет. Это умение придет очень быстро, уверяю тебя.
— Я ничего не понял, — признался стажер.
— Ну что же… Пока это не так уж и важно, – сказал Бриннер. – Многому придется учиться по ходу дела. И надеюсь, что ты меня не разочаруешь. Если еще не понял, объясняю – с сегодняшнего дня ты принят на работу…
— С испытательным сроком? – осторожно спросил Виктор. Ему начало казаться, что этот разговор уже когда-то происходил.
Алоиз отвлекся от очередного увлекательного сюжета на ленте новостей:
— Да. А в понедельник – на редакционное собрание, — и снова углубился в текст. – И…
— Перед этим — к доктору Олендорфу, в 141-ый кабинет?.. Где следует говорить правду, только правду и ничего кроме правды?
— Угу…
— За час до собрания?
— Да…
— Шеф, а у вас в кармане еще одни очки? В роговой оправе, с темными стеклами?
— Ну да, это всем известно…
— И студентом вы на мясокомбинате подрабатывали? Морожей там баловались…
Бриннер сразу потерял интерес к экрану своего монитора, повернулся к новобранцу:
— Откуда ты знаешь?
Опасливо оглянувшись на тсантсу, Виктор зачем-то перешел на шепот:
— Не поверите — приснилось.
— Отчего же не поверить, — отозвался шеф-редактор, сразу расслабившись. — Сам иногда такое во сне вижу, что оторопь берет!.. Многообразие мира не имеет границ. Вот ты на забойном конвейере когда-нибудь работал?
— Откуда вы?..
— Приснилось, — буднично сообщил Бриннер, возвращаясь к работе.
Практикант встал. Все было ясно, можно было уходить. Только вот…
Его светло-голубые джинсы почти от ремня и до коленей были в липкой и тягучей волчьей слюне, и Виктор соображал, как он в таком виде пойдет через всю редакцию. Бриннер полностью углубился в свою работу, и спрашивать его совета по столь несерьезному поводу стажер не осмелился.
Он огляделся, и у двери увидел скрученную в трубку, пожелтевшую от времени газету. Виктор потянул за уголок, газета, оказавшаяся номером «The Washington Post» за 17 ноября 1972 года, развернулась, и из нее, легонько бренча, выкатился небольшой ломик.
Боковым зрением Виктор заметил… Да нет, показалось. Он уставился на Никсона, что в образе гориллы стоял на горе черепов на старом вьетнамском плакате. Только что Хитрый Дик наклонил голову, высматривая, куда укатился ломик. Нет, подумал Виктор, не может быть. Померещилось… Он еще раз с подозрением покосился на плакат… И только зажмурился, когда Никсон, сунув одну бомбочку под мышку, показал ему средний палец.
Затем практикант, заправив за ремень часть уже пожелтевшей от времени газеты, из остального соорудил некое подобие фартука. Пройти в таком виде через редакцию казалось ему меньшим злом, чем предъявить коллегам свои с виду обоссанные джинсы. Подобно многим, Виктор предпочитал прослыть скорее придурком, чем зассанцем. Придурки, как-никак, владеют миром. Потому что если это не так, и хозяева мира, контролирующие в нем все процессы, не дебилы, то чем тогда объяснить то предынфарктное состояние, в котором этот самый мир пребывает десятилетиями напролет?
Виктор провел рукой по газете.
«Теперь можно идти», — вздохнул он. Все вокруг стало прежним, устоявшимся и до тошноты нормальным. Появилось странное ощущение, что события последних тридцати минут ему пригрезились. Не считая штанов, уделанных волчьей слюной.
«Чем отстирываются волчьи слюни? — задумался репортер и провел ладонью по импровизированному фартуку. — Или просто выкинуть эти джинсы?»
За его спиной раздался тихий шепот, более похожий на шелест травы под сухим летним ветром. Виктор резко обернулся. И явственно увидел, как со стены игриво подмигнула ему подвешенная за волосы высушенная голова.
Вновь стало тревожно. Предчувствие опасности время от времени навещает каждого из нас, но мало у кого достает ума прислушаться к собственной интуиции.
Ваш комментарий будет первым