11.05.2024: Поговорили с испанской журалисткой RADIO NACIONAL DE ESPAÑA, Авророй Морено, о Нарве. Многие свои мысли я повторяю, но стараюсь делать это коротко, так что, может быть, и вам будет интересно. В любом случае всегда интересно сравнить такие интервью с итоговыми репортажами, как мы сделали недавно с RADIO FRANCE.
Для объективности мы оставили не только перевод слов Авроры, но и её прямую речь на английском.
Facebook | Twitter | Telegram | YouTube
Все записи передач с Radio Narva
Несколько статей, объясняющих, почему Нарва видится мне одной большой семьей.
Это интервью от 9 января, записанное и склеенное Олегом Бесединым. Может, будет интересным, даже несмотря на фрагменты, которые я уже озвучивал в других своих видео.
Эта статья – о сносе памятников. Но если вам интересна эта тема, то наберитесь терпения, сначала будет о другом. О дедовщине.
С дедовщиной я познакомился в 1982 году. Не могу утверждать, что это явление было повсеместным, да оно наверняка таким и не было, но в в/ч 56178, куда я попал, она была явлением обыденным. И настолько привычным, что казалась чем-то, прописанным в воинских уставах. Хотя по сути своей была она сущим свинством.
Воины делились на пять каст. Младшие, со сроком службы до шести месяцев, именовались «духи» или «молодые» и никаких прав не имели. Далее шли «караси», это от шести месяцев до года службы; их отличия от «духов» были скорее на декларативном уровне: если «духов» было недостаточно (большая их часть первые полгода проводила в учебках), то «карасям» приходилось отдуваться и за них.
Переход к привилегиям происходил в начале второго года службы. Военнослужащий становился «черпаком», и хотя ему не дозволялись еще дедовские вольности, но и к рабскому труду его уже не привлекали. Затем – вершина творения, «деды». В значительной своей части это были нормальные парни, просто «уставшие» от службы. Но всегда рядом с ними оказывались садисты и дебилы. Во что это выливалось, рассказывать не буду, но поверьте – психически нормальному человеку такое и в голову не придет.
В Советской Армии очень ждали Приказа. Именно так, с большой буквы: приказа о демобилизации. Уже за 100 дней «деды» начинали обратный отсчет: ведь после Приказа они превращались в «дембелей» и ждали только приказа на увольнение от начальства своей воинской части.
Пережив метаморфозу из «деда» в «дембеля», военнослужащий, только что блиставший садизмом, становился всё более похож на человека. И не в том дело, что он готовился к гражданской жизни, где нельзя подойти к малознакомому типу и пробить ему в грудину (то есть, конечно, возможно и такое, но значительно выше вероятность так получить в ответ по хоботу, что мало не покажется). А в том дело, что дембелей отпускали домой не разом, то есть всех вместе, а небольшими группами. И их очень пугала возможность остаться в неощутимом меньшинстве лицом к лицу с теми, кого они за несколько месяцев до того нещадно чморили.
И над всем этим парили офицеры. Которые могли бы прекратить дедовщину за неделю-другую, но их устраивало, что «деды» гоняют первогодок: «духи» очень быстро понимали, что единственное спасение от угнетения – освоить свою воинскую специальность и сесть на боевое дежурство.
Перед вами мои вопросы по законопроекту 746 (Строительный кодекс) от 14 декабря 2022 года. С русскими субтитрами. Перевод стенограммы (45:32 и 54:45 Mihhail Stalnuhhin) для тех, кто предпочитает текст, ниже под видео.
Новость под таким названием выставлена на сайте ERR (https://www.err.ee/1608804118/mihhail-stalnuhhin-kaitseb-oma-oigust-katuseraha-jagamisele).
«Поливают» меня во всех СМИ, но какие-то вопросы задал – насколько я понимаю, по поручению редакции – только журналист Юри Николаев. Причем интервью у меня взял только на эстонском. Думаю, его руководители полагают, что русскоязычным слушателям мое мнение будет не интересно, а эстоноязычных надо еще раз позлить Стальнухиным, чтобы бодрее голосовали за реформистов.
Пришлось самому перевести этот новостной сюжет:
Всем дуть в дудки, хлебать нефильтрованное и беспорядочно танцевать! Праздник: в Рийгикогу сказана фраза года. Торжественное событие произошло 21 ноября, когда прозвучало:
«Kui need hauad on kõrvalises kohas, kui on tegu näiteks sõjahaudadega ja nad on kõrvalises kohas, siis ma arvan, et piisaks ka plaadi muutmisest, kui ta on agressiivse sisuga, et vabastati Eesti fašistlikust okupatsioonist ja nii edasi ehk vabadusest kokkuvõttes…»
Стенограмма здесь: https://stenogrammid.riigikogu.ee/et/202211211500
Перевод:
«Если эти могилы (подразумеваются захоронения советских солдат времен ВОВ – М.С.) расположены в уединенном месте, если мы имеем дело, например, с воинскими могилами и они в уединенном месте, то я думаю, что хватило бы замены таблички, если она агрессивного содержания, что (мол) освободили Эстонию от фашистской оккупации и так далее – или, в итоге, от свободы…»
Когда в июне 82-го я прибыл в свою войсковую часть (в/ч 56 178, привет сослуживцам!), то уже через две недели плотно сел на боевое дежурство, то есть 18 часов в сутки проводил в Кабине боевого управления. В моем расчете, кроме меня, были двое старослужащих (Сергей Смола из Одессы и Сергей Ярошенко из Николаева – привет, парни!); они отпускали меня поспать на одну смену, с восьми утра до двух, чтобы самим не ходить на строевую, разводы и политзанятия. Но я воспринимал эти сидения на пульте как курорт. Мне было с чем сравнивать: первые две недели я непрерывно дневалил. День стоял на тумбочке, затем день был дневальным по столовой – и снова на тумбочку.
Хуже всего было в столовой. На командном пункте ПВО служило примерно 180 человек, две трети в подразделении РТВ, остальные у нас, в ЗРВ. Своей кухни у нас не было, еду надо было носить за полкилометра, потом накрывать на 60 человек солдат и сержантов плюс примерно десять офицеров. Затем мыть посуду, драить столы и полы. И три раза в день делать самое омерзительное – выносить в лес и выливать в десятиметровый шурф бидон помоев. Обычно полный под завязку. 35 литров. После обеда – два бидона. Так что всего семь дневальств по столовой – явное везение.
Я никогда не боялся работы, пусть даже и грязной. На первый магнитофон и джинсы заработал сам, еще школьником. Студентом подрабатывал на мясокомбинате, лесопилке, пивзаводе, в окрестных колхозах. Но на всю жизнь осталось у меня убеждение, что нет ничего хуже, чем таскать за околицу сальный и вонючий бидон с помоями.
