«Слово «засранец» имеет два основных значения. Одно из них является грубой констатацией фанатичной приверженности человека вполне конкретному физиологическому процессу, второе — используется в переносном значении для дрянного, пакостного человека. И грубая проза жизни постоянно напоминает нам, что засранцы являются непременной частью любого пейзажа, в том числе парижского…»
Такой ответ дал я на письмо, обратившее мое внимание на статью журналиста Франсуа Оте в газете Le Figaro. Ну, разумеется, не в самой газете, а в нескольких СМИ Эстонии, со сладострастным мазохизмом перепечатавшим параноидальный бред парижского шовиниста. Реагировать на такие писания — напрасный труд. Это всё равно как если бы на основе голливудского ужастика под названием «Сирота» мы принялись бы исследовать уровень затерроризированности американского общества душевнобольными эстонцами.
Хотя совпадение дня рождения «сироты» с днем рождения Гитлера, 20 апреля, вряд ли случайно. Однако сейчас — не об этом. Вернемся к опусу парижского засранца, раз уж кто-то принимает близко к сердцу его творчество…
Франсуа Оте пишет в своей статье, что Нарва не способна адаптироваться, и ее судьба очевидна: город медленно умрет по мере исчезновения жителей. Русские, став гражданами ЕС, могут свободно перемещаться по Западной Европе, но их фатализм, их презрительное отношение к другим культурам, их агрессивная пассивность в отношении изменений не позволяют им покинуть свой неприглядный город. Они без зазрения совести пользуются материальным комфортом, который принесла им Эстония…
Это еще большой вопрос, кто создал в Эстонии этот пресловутый материальный комфорт, но сейчас не об этом. Хотя с удовольствием приведу еще один пассаж из этой статьи — высказывание Марью Лауристин, социал-демократки и профессора Тартуского университета. Просто потому, что она является одним из любимых моих персонажей нашего политического вивария: «Россия уже не третий мир, это уже четвертый мир. Это наш постоянный знак вопроса… Во что превратится Россия, эта земля, переполненная энергетическими ресурсами, раскинувшаяся между нами и Китаем? Эта Россия, которая живет в Средневековье и население которой сокращается?»
Но — вернемся к теме. Предлагаю следующий творческий метод: вспомним интересные факты из жизни Парижа, посмотрим на фотографии, их иллюстрирующие, и представим, что мог бы написать на их основании о парижанах какой-нибудь придурок, подобный Франсуа Оте. Представляем, разумеется, в уме — дабы самим в засранцы не попасть.
Итак — в период экономического подъёма в 1960-е годы во Францию въехало значительное количество жителей бывших колоний — в качестве дешёвой рабочей силы. Часть из них получила французское гражданство, а их дети, родившиеся во Франции, стали французскими гражданами. Традиционно, однако, они именуются «иммигрантами», так же как и их потомки (сегодняшняя молодёжь третьего-четвёртого поколения, внуки и правнуки приехавших). К середине 2005 года численность этой категории населения составляла 5 млн 300 тыс. человек, что превышает 10 % населения Франции.
Значительное число «иммигрантов», как малоимущие, сосредоточились к началу 1980-х годов в кварталах дешёвого жилья (HLM), построенных в 1960-е годы в пригородах Парижа и других крупных городов Франции. В результате эти кварталы стали приобретать вид «цветных пригородов» (с заметным преобладанием арабо-берберского и африканского по происхождению населения).
После окончания периода экономического роста и появления во Франции застойной безработицы кварталы HLM стали «социально неблагополучными» зонами, где от 30 до 40 % взрослого населения не имело работы. В последние годы неолиберальное правительство Франции, выполняя программы по сокращению государственных расходов в социальной сфере, закрыло во многих кварталах HLM муниципальные культурные, спортивные и образовательные центры для молодёжи, что привело к усилению социальной напряженности и росту преступности.
Школы в «цветных пригородах» отличаются низким качеством образования, молодёжь из этих пригородов сталкивается с серьезными проблемами при устройстве на работу только из-за одного места своего проживания. Социологические исследования показали также, что французу афро-арабского происхождения в 15 раз сложнее устроиться на работу, чем французу европейского происхождения. Это говорит о том, что во Франции среди работодателей распространён скрытый расизм. В результате — стихийный протест.
Рекорд протестных акций — 1 408 сожженных за одну ночь автомобилей. Доходило до того, что по распоряжению префекта столичной полиции запрещелась розничная продажа, а также перевозка бензина в канистрах. В Париже вводился запрет на проведение митингов и демонстраций.
Теперь представьте, какие выводы о морально-этических устоях парижан можно было бы сделать на основании приведенного выше. А ведь есть еще организованные формы протеста и иногда на улицы Парижа выходит до 350 тысяч человек. Это что, признак благополучия? Мирные демонстрации сменяются беспорядками в темное время суток. За ночь задерживается до 300 человек. «Пользующихся благами, но при этом агрессивно пассивных и презрительных к культуре» — так, полагаю, характеризуют их всякие засранцы вроде Франсуа Оте.
А еще одной неотъемлемой стороной парижской жизни являются клошары, местные бездомные.
Их десятки тысяч.
И они повсюду, их палатки, коробки и тележки оккупируют на ночь целые улицы и площади.
Если добавить еще факты, живописующие наркоманию и проституцию, то, сами понимаете, какими словами можно было бы при желании охарактеризовать жителей одного из красивейших городов Европы. И если вас задели за живое выводы парижского засранца касательно Нарвы и нарвитян — так ведь не он первый. А с учетом того, что наверняка и не последний — да пошли они все!.. Под какой-нибудь парижский мост:
СПАСИБО!
Русские у всех, как заноза в ж…, не понимают, что никуда от нас не деться. А история имеет свойство повторяться.