Овца Оюланд

«В Брюсселе пройдет семинар „Переписывание истории: как Кремль рассуждает, и что это означает для Европы“, на котором выступит К. Оюланд. „Если сегодня оправдываются преступления Сталина, происходящее в Чечне и вторжение в Грузию, то что же станет следующим шагом“, — заявила Оюланд…»

Оюланд: наша обязанность — указать на проблемы России

«На самом деле по части хобби Оюланд особенно прославило овцеводство. Госпожа Оюланд сама развеяла все слухи, рассказав, что овец у нее около сотни и она охотно посвящает им свое свободное время…»

Лучшие друзья — это овцы

«Год назад на острове Койпси скончалось около дюжины овец. … На этот раз скандал разгорелся после того, как с Койпси привезли несколько шокирующих фотографий. По его словам, овцы, запечатленные на снимках, буквально падали с ног от голода и холода. «Я видел одну мертвую овцу, другая была при смерти, — вспоминает Маран. — Возможно, трупов намного больше, но их не видно из-за глубокого снега…»

Плохо быть овцой Оюланд.

Мотор такси мягко блеял на холостом ходу, из приемника тихонько доносилась старая добрая детская песенка:

«Mary had a little lamb,
Its fleece was white as snow;
And everywhere that Mary went,
The lamb was sure to go…»

Кристина Оюланд заплатила таксисту, аккуратно положила полученный от него чек в одно отделение замшевого кошелька из овечьей кожи, а тридцать евроцентов сдачи — в другое. Затем покинула машину, и в полной растерянности встала перед зданием, своим видом более походившем на клинику, чем на отель, где обычно проходят политические тусовки. Но, сверив адрес на пригласительном, Кристина, пожав плечами, решительно вошла в вестибюль, сумрачный и теплый как кошара.

Ее взгляд сразу упал на репродукцию «Поклонения Богу и Агнцу» Дюрера. Оюланд огляделась. Табличка «Участники семинара «Переписывание истории: как Кремль рассуждает, и что это означает для Европы» с жирной стрелкой, указующей на лифт, успокоила евродепутата от Эстонии. Оюланд, цокая каблуками, как копытцами, вошла в кабинку, нажала на кнопку и поморщилась: едва ощутимо, но все же пахло камфарой и бараньим салом. «Странный какой отель…» — мимолетно подумала Кристина, но ни к какому выводу прийти не успела — лифт плавно остановился, звякнул, дверь отползла в сторону.

В коридоре, под огромными витыми рогами, ее ждала очередная табличка с указанием направления. Пройдя по стрелке, Оюланд оказалась перед массивной дубовой дверью.
— Да-да, входите! — раздался изнутри, в ответ на несмелое постукивание, приятный мужской баритон.

— Я, наверное, ошиблась?.. — остановилась Кристина, с опаской озирая кабинет, самой примечательной деталью которого оказались тахта посреди, пальма в углу и многочисленные дипломы в богатых рамках на стенах. Меж ними бросались в глаза портреты Алены Свиридовой, которую госпожа евродепутат не признала, и овечки Долли, первого клонированного существа в истории, сразу безошибочно Оюланд опознанной.

— Такая прекрасная женщина не может ошибаться! — убежденно заявил высокий симпатичный мужчина в белом халате и пенсне, и ловко чмокнул ее в ручку.

«А он знает, как обращаться с женщинами…» — подумала евродепутат, глядя в украшенную благородной сединой макушку.

— Вы ведь на семинар? Выступать? — спросил он. — Тогда располагайтесь, — махнул он рукой в сторону тахты. — По предложению руководства Европарламента мне предложено оказать вам помощь… э-э-э… психологического характера. Поддержать, так сказать, в борьбе…

Оюланд опрокинулась на ложе, седой красавец, оказавшийся доктором, присел в кресло рядом, взял в руки блокнот и карандаш.

— Так вы говорите, что Москва сейчас оправдывает преступления Сталина? — спросил он. Кристина кивнула. — А кто конкретно его реабилитирует?
— Все, — немного подумав, ответила евродепутат.
— Ага… ага… — пробормотал доктор, делая первые пометки в блокноте. — И откуда такая информация?
— Мне рассказали друзья, — поделилась Оюланд. — Касьянов… Ющенко… Немцов… Саакашвили… А я немножко додумала от себя…
— Замечательно… — снова заскрипел карандашом доктор. — Она додумала… Просто гениально! — воскликнул он.

«А он знает, как обращаться с депутатами…» — расслабленно подумала Оюланд.

— А про Чечню вы тоже от них данные черпаете?
— Я — от них, они — от меня, — откровенно ответила Кристина. — Лучше бы, конечно, из первоисточника получать данные, но они же все сейчас в горах, с автоматами бегают, последние эти первоисточники…
— Как талибы в Афганистане? — задал наводящий вопрос доктор.
— Технически — да, но по сути — нет. Вы же знаете эту парадигму политической реальности: талиб, стреляющий в натовского солдата — террорист, но он тут же становится борцом за свободу, когда открывает огонь по солдату российскому. Тоже, кстати, я придумала.
— Ах, как интересно… — вновь забормотал доктор. — И что в Грузию российские войска вторглись — это тоже ваше утверждение? — спросил он. Оюланд снова молча кивнула. — А как же с заключением авторитетных международных организаций, утверждающих, что агрессором был наш приятель Саакашвили?
— А что, такое было? — изумленно подняла брови Кристина. Теперь кивнул уже доктор. — Ну, не знаю… Не читала… Я, наверное, тогда о другом думала.

Доктор посмотрел на нее, подумал, постучал кончиком карандаша по зубам.

— Знаете, — сказал он наконец, решительно вставая. — У меня есть для вас кое-что… Средство психологической поддержки. В вашем случае — незаменимое.

Доктор вышел через незаметную дверь за пальмой, но спустя несколько секунд появился снова. Рядом с ним семенила по паркету беленькая пушистая овечка. Увидев Оюланд, овца замерла, как вкопанная, и в панике попыталась удрать назад, за пальму. Доктор ловко схватил ее за шею и, другой рукой, за свислый зад, приподнял — и так поднес к кушетке. «А он знает, как обращаться с овцами…» — окончательно сомлела Кристина.

— Теперь она ваша, — сообщил доктор. — Овца Оюланд, так сказать. Кстати — ваша тезка. Так вот: как захочется что-нибудь новенькое придумать — душите эту овцу. Вы их столько сгубили, что опыт должен быть. Скончается эта — выдадим новую. Для Евросоюза убыток небольшой, а польза — учитывая интерес к российским углеводородам — огромная.

И он решительно надел на Кристину элегантный ошейник с серебряным колокольчиком. «Хорошо, что только он знает, как надо обращаться со мной…» — подумала Оюланд.

Комментарии