Выбрать часть: (01) | (02) | (03) | (04) | (05)
(06) | (07) | (08) | (09) | (10)
(11) | (12) | (13) | (14) | (15)
(16) | (17) | (18) | (19) | (20)
(21) | (22) | (23) | (24) | (25)
Глава 6
ТЕОРИЯ ПАРНОКОПЫТНОЙ КАТАСТРОФЫ
— Так ты говоришь, метан? — начал Бриннер. И, показывая свое отношение к столь безыскусно выбранной проблеме, выразительно зевнул.
— Он самый. Цэ-аш… – Виктор заглянул в свой блокнот. – Цэ-аш четыре. Газ животного происхождения, — подтвердил он. — Метан, который постоянно воспроизводится.
И округлил глаза:
— Одного только крупного рогатого скота на планете — где-то полтора миллиарда голов. Свиней, опять же, немерено… И все эти коровы, и не только они, непрерывно… — замялся практикант, подбирая слово.
— Пускают газы? — пришел ему на выручку шеф-редактор.
— Ага, — с облегчением подтвердил Виктор.
— Попукивают, так сказать, на досуге?
— Думаю, правильнее будет сказать — попердывают, — мягко засомневался в приемлемости предложенного Алоизом глагола практикант. — Коровы у меня нет, но если бы мой кот испускал из себя до тысячи литров метана в день — мне было бы трудно назвать это каким-то там безобидным пуканьем…
Бриннер развалился в кресле и расслабился. Надо же, беседа только началась, а он уже получает от нее удовольствие. Сюрприз, да еще какой.
— Лично меня это раздражает. Мы с вами тоже не принцессы какие-нибудь. Каждому случается ненароком… это… испортить воздух. Причем создается ощущение, что некоторые только этим и занимаются. Но мои-то газы в верхние слои атмосферы не поднимаются и озоновый слой не разрушают, — загордился собой Виктор. Но внезапно заметил, с каким вниманием смотрит на него шеф-редактор, слегка струхнул и уточнил:
— Ваши тоже!
Еще бы чашечку кофе, расслабленно думал Бриннер, и мир стал бы раем. Однако на сегодня свою норму, три чашки двойного эспрессо, он уже выбрал.
— К нашей редакции у цивилизированной части человечества в принципе претензий нет! — на всякий случай дополнил перечень практикант, не знающий, как реагировать на затуманившийся взгляд редактора.
«Арабика с карамелью, корицей, кардамоном и несколькими капельками кальвадоса, все как положено, — размечтался Алоиз. — Может, все же?..»
Нет, остановил свой порыв Алоиз, этот стажер, похоже, и без того обеспечит ему этим вечером повышенную дозу эндорфинов. Допинг не понадобится.
— Пукают или… Не будем ломать копья из-за терминологии, коллега, это не принципиально.
«Ого! Уже коллега!» — загордился Виктор.
— Дело в другом… Как на мой вкус, так ты в своей статье слишком уж много внимания уделил совершенно никому не интересной замшелой истории, — сказал шеф-редактор. — Это давно известно, что выделяемый коровами метан усиливает парниковый эффект и влияет на климат.
Он сделал паузу, придавая значительности своим словам.
— Или не усиливает и не влияет. Одно из двух. Дуализм чистой воды.
— Ну да, — подтвердил Виктор, не понимая, куда клонит шеф-редактор. Дуализм еще какой-то приплел…
— Однако паника на эту тему была и прошла. Что на этом заработаешь?
— Возразить можно? — спросил, потупившись, практикант. — Всего парой аргументов?
— Вот это, увы, совершенно бессмысленная затея, — заметил Алоиз. Рейтар в своей раме криво ухмыльнулся, показав редкие кривые зубы. «Какой неприятный тип», — подумал Виктор.
— В споре побеждает истина, то есть, иными словами, более надежно обоснованная точка зрения. Из нас двоих фактами лучше владею я, и у тебя нет шансов меня одолеть. Но почему бы и не попробовать? Это может быть довольно занимательно. Возможно, для некоторых и поучительно.
Снова мигнул свет над «Отражением реальности».
— Этот тип, на место которого вы берете нового работника, он с вами препирался? — на всякий случай уточнил Виктор. – Я имел в виду, он свое мнение отстаивал?
— Если бы наша уборщица в приступе безумия решила, что туалеты — там, в конце коридора, должны драить репортеры, то этот тюфяк первым влез бы в резиновые перчатки, взял щетку и спросил, с какого унитаза начинать, — загрустил Алоиз. — Он органически не способен отстаивать собственное мнение. Руководить таким недотепой во всех смыслах удобно, и хотя я слегка устал чувствовать себя рабовладельцем, но не намерен ничего менять.
— Ага… Понятно, — задумался стажер. — Как мне тогда подступиться к основной теме статьи? Согласен, про коров, метан и парниковый эффект знают все, это так, но, если их не напомнить, получится как-то уж больно ненатурально. Посоветуйте.
— Никому и никогда не давай советов, — сказал Бриннер. – Ведь так или иначе, но дальше все пойдет по одному из четырех сценариев.
Он тщательно протер стекла очков и усмехнулся.
— Если совет был хорош, а тот, кто к тебе обратился, им воспользовался, то поверь мне — он никогда не простит тебе, что достиг успеха не сам, а с твоей помощью.
Виктор, соглашаясь, кивнул. Он еще не понял, к чему ведет Алоиз.
— Но если он не прислушается к твоему мнению, что-то на этом потеряв, то всегда будет именно тебя винить в том, что ты не был достаточно настойчив, — ровным тихим голосом вещал шеф-редактор. — Если же совет окажется плох, то он обвинит тебя в вызванных этим проблемах или начнет подозревать в намерении его погубить. Так что советы надо давать только за деньги. Оплата консультации автоматически снимает проблемы излишней благодарности в случае успеха или неприязни в случае провала – сам знал, на что шел.
Ох как же хочется кофе! Редактор взял со стола и покрутил в руках пустую чашку, на донышке которой стажер заметил слабо синеющие даты «1710» и «1910» по обе стороны от слегка изогнутых скрещенных мечей.
— Именно поэтому, а не в силу их неистребимой жадности, берут такие гонорары за свои услуги адвокаты, бизнес-консультанты и бабки-ворожеи. Но это уже не мой профиль. Я, как и ты, журналист. И все, чего хочу – это излагать свое мнение, но не нести за это никакой ответственности. Именно в этом, согласись, и состоит главный кайф нашей профессии.
Алоиз посмотрел на новичка и решил закрепить сказанное.
— Я всегда буду давать тебе указания. О советах забудь.
— Понятно…
— Но ты ведь уверен в своем материале? И в источнике? — построжал лицом редактор. — Кстати, если спросят, то — кто он?
— Если что, то от меня никто ничего не узнает, — съехидничал Виктор. Шеф-редактор нахмурился и стажер быстро добавил:
— Имею право не отвечать. Вы ведь сказали дать вам краткую версию статьи, а в полной есть ссылка на сеть секретных геоклиматических лабораторий министерства обороны США и ряд аналогичных учреждений в России и Гондурасе.
— Гондурасе?!
— А что? Есть ведь такая страна? — всполошился практикант. Алоиз кивнул, и он сразу успокоился. — Я не проверял, но у них наверняка тоже есть свое оборонное ведомство. Это как с бабами, — пояснил он искусанному мячику около лампы. — Нет такой уродины, которая не считала бы, что все мужики ее хотят…
Виктор на секунду осекся, его вдруг бросило в пот. Внезапно он понял, что должен немедленно встать, взять в руки висящий под головой волка ледоруб и раскроить Бриннеру череп. Это было откровение, явленное свыше, осознал Виктор. Потому что совершенно отчетливо практикант осознал, что шеф-редактор вовсе никакой не шеф, и даже не редактор! Это биоробот, сука, а настоящий Бриннер лежит, связанный, в левой пазухе его носа! Вон, и клетчатые носки виднеются… Ха, а на левой-то пятке дырища какая!
«Не отвлекайся, сейчас это не важно! – борясь с нахлынувшей тошнотой попытался урезонить сам себя Виктор и смерил расстояние до висящего на стене ледоруба. — Если шарахнуть этого гада по темечку — никуда не денется, сразу высморкает пленника на свободу! И уж настоящий-то Бриннер сразу возьмет его за эту услугу на постоянный договор без всякого там испытательного срока…»
Кресло Бриннера слегка повернулось и Виктору показалось, что этот биоробот тоже уставился на ледоруб.
«Ну, теперь вопрос один – кто из нас первым до него дотянется!» — понял молодой журналист и напрягся. Одной рукой он оперся на стол, сдвинулся на край кресла и поджал под себя, готовясь к прыжку, одну ногу.
Но все эти мысли пронеслись за несколько мгновений и тут же ускакали в неведомые дали. Алоиз даже не понял, какой опасности только что подвергался. А Виктор, который, возможно, проживет еще великое множество лет и может быть даже станет журналистом, каждый раз, когда интервьюируемый им человек в поисках правильного слова на несколько секунд сделает паузу и задумается, будет в это мгновение от страха покрываться потом, будучи твердо убежден, что собеседник собрался расколоть его череп. Но никогда не вспомнит, при каких обстоятельствах у него появился этот комплекс. И уж точно не увяжет его с проглоченной незадолго до этого аскорбинкой «ха-ха», вернее, капсулой, наполненной каким-то подозрительным кисло-горьким желтым порошком.
— С гондурасами та же история, — продолжил, прийдя в себя, практикант. — Будь страна даже последней на свете дырой, но парой старых танков непременно обзаведется. Типа, и у нее армия есть. А то вдруг кто из соседей навалится?.. А тебе и пострелять в них не из чего. Обидно же?
Бриннер безразлично пожал плечами. Мол, про танки – это тебе к шеф-редактору отдела внешней политики. Хотя… Ситуация в мире такая! Сам знаешь. Может, скоро все мы во фронтовые корреспонденты переквалифицируемся.
— Мне вообще кажется, — продолжил стажер, — что вся мировая политика зиждется, если это слово здесь применимо, на одном святом принципе: спокойно сможешь спать лишь тогда, когда накопишь оружия достаточно, чтобы при благоприятном стечении обстоятельств мог перерезать глотки всем своим соседям.
Он развел руки в стороны:
— А уж после этого можете с нами спокойно дружить, дорогие товарищи, с любой безумной силою. Чтоб там, где мы встречаемся, трава три года не росла! Культурный обмен, фестивали дружбы, банкеты на природе, любовь-морковь, то да се…
Левую руку Виктор опустил руку на стол. Ладонь оказалась рядом с дырявым мячиком и он автоматически сунул палец в одно из этих рваных отверстий.
«Ого! — присвистнул стажер. — Интересно, у кого в этой редакции такие клыки?» Вспомнил тетку из рекламного отдела, которую всегда видел что-нибудь жующей и испуганно замолк. «Зубы-то у нее однозначно лошадиные. Да нет, не может быть!»
Тут он обнаружил, что на него пристально смотрит Алоиз, и, пожав плечами, закончил мысль:
— И название такое звучное — Гондурас! На мой вкус слегка вульгарное, но если этим гондурасянам нравится… Чего бы и не упомянуть?
«На первых порах придется очень тщательно вычитывать его статьи, — нахмурился Бриннер. — Чтобы самому потом не пришлось доживать век в каком-нибудь из гондурасов мира…»
— Еще раз: ты ведь понимаешь, что рано или поздно всё упрется в достоверность твоего источника? Что рассказывать-то будешь?
В голосе Алоиза слышался неподдельный интерес.
— Шеф, вот только между нами, — придвинувшись к Алоизу, почти шептал практикант. — Я с этим типом… своим информатором то есть… познакомился года четыре назад, в соцсетях. Ну, слово за слово, выяснилось, что мы оба коллекционируем мухобойки.
— Это как?! — поразился Бриннер.
— А что такого? Винтажная мухобойка — это же сразу, считай, музейный экспонат. Редкость жуткая! Не, я-то не фанатик этого дела, но Алек…
— Стоп! Никаких имен!
— Да-да-да! — спохватился Виктор. — Источник, понятное дело, не раскрываем.
Он непреклонно сжал губы и Алоизу показалось, что нижняя вот-вот коснется кончика носа.
— И вот недели две назад он, видимо, перебрав, начал мне рассказывать, чем занимается их лаборатория. Мне не верилось, так он на мою почту спьяну еще пару строго секретных файлов скинул. Я, типа, кое-что проверил, кое-где пошуршал и вот, — одновременно и скромно, и горделиво кивнул практикант на монитор, — результат у вас на экране.
— После этого общались? Хоть какие-нибудь следы вашей переписки сохранились?
Стажер расслабленно откинулся на спинку кресла. Самое, на его взгляд, трудное осталось позади.
— Его младший брат, насколько мне известно, работает в АНБ, но когда-то он был неплохим хакером. Одним из тех, для кого нет в сети никаких препятствий.
Шеф-редактор механически кивнул, понимая, что сейчас будет сказано и заранее с этим соглашаясь.
— Так что я особо и не удивился, когда все следы нашего общения в интернете бесследно исчезли. Даже присланные мне файлы. Я их, конечно, скопировал, — успокоил Виктор волчью голову на стене, — но могут сказать, что я сам же их и наваял. Так что посторонним их лучше не показывать. Сервер не проверял, но и там, думаю, тоже все печально…
— Это ты сейчас придумал, прямо с колес?
— Нет, что вы! — искренне обиделся практикант. – Половину времени на это убил, все детали проработал. Доказательств, правда, нет.
Он ухмыльнулся:
— Но стиральный порошок в пробирку насыпать, как говорится, много ума не надо. У нас уже давно на слово верят.
— Так, значит… — откинулся на спинку кресла Бриннер и на некоторое время задумался. Виктор почтительно замер в ожидании вердикта.
— На будущее, — подытожил шеф-редактор. — Никаких имен. Никаких деталей типа мухобоек и брата в Агентстве национальной безопасности. Там все проверяется на раз.
Он понизил голос и слегка склонился вперед.
— Но если бы твой Алек-или-как-его-там собирал портреты Сталина на елочных игрушках, а его брат служил в какой-либо русской спецслужбе — о таком можно было бы и не умалчивать. Это даже проверять никто не станет, сразу поверят. Вера в русских супостатов носит абсолютный характер.
Виктор последние слова не расслышал. С ним происходило что-то странное: мир вокруг вдруг засиял всеми красками радуги и стал колебаться и изгибаться самым причудливым образом.
Тем временем Бриннер зевнул и потянулся.
— Это как вера в Бога. Или в демократию. Помочь не поможет, но настроение всегда улучшит. Приятно же, когда есть на кого свалить собственную недееспособность.
— Понял, — непонятно чему радуясь сообщил Виктор, что-то быстро черкнул в блокнотик, и, озадаченный, повернулся в сторону двери. Его шеф продолжал что-то говорить, но практикант слышал его глухой голос как сквозь вату, не разбирая слов.
За стеной из стеклоблоков, отделявшей кабинет Бриннера от общего зала — самого большого в редакции «Д’Эльфа» помещения, разделенного перегородками на небольшие загончики, делавшие его похожим на опрятный и сверх меры освещенный, но все же свинарник, началась какая-то суета. Там явно происходило что-то необычное.
Виктор отчего-то вспомнил, как на ферму, где работала его мать, за набравшими вес поросятами приехали заготовители мяса и в какой панике были от нехороших предчувствий подсвинки, видя, как заталкивают в мешки их сестер и братьев.
Смолк тихий гул, тот самый серый шум, коктейль из голосов, смеха, музыки и бормотания дикторов на экранах мониторов, который является непременной составной частью деловой атмосферы каждого редакционного офиса. Несколько фигур, тенями скользнувших мимо неплотно закрытых жалюзи, беззвучно метнулось в противоположных направлениях.
Шеф-редактор смолк и прислушался. Там, в общем зале, глухо, но мощно зарокотала мрачная торжественная музыка. Звуки ее без промедления вызвали у него видение, в котором молодые мужчины в плотно обтягивающих атлетические бедра разноцветных балетных трико, в псевдосредневековых камзолах и беретах с перьями горделивыми павлинами вышагивали на фоне фасадов Вероны, нарисованных на огромных листах фанеры.
У стажера на музыку Прокофьева никаких аллюзий не возникло.
Освещение плавно тускнело и меняло свой цвет, в него вплетались багровые тона. Бриннер приподнялся и, опершись на стол, замер. Практикант тоже застыл в ожидании неведомо чего. Оба они уставились на дверной проем.
Через несколько секунд дверь распахнулась и на пороге встал человек совершенно обыкновенного вида, такой, что после первого взгляда на него уже не захочется никому смотреть на него во второй раз. С одним лишь существенным уточнением – это был сам герцог Д’Эльфе.
Ваш комментарий будет первым